Руслан Муха - Меняя Судьбу

К восьми часам в комнату заглянула Нана, позвав на завтрак. И я, выбрав из гардероба наименее вычурное из одежды, спустился в столовую, где уже сидели родители.

Отец находился явно в хорошем расположении духа, весело приветствовал меня и продолжил что-то увлеченно рассказывать матери.

Мама же была невероятной. Я уже и забыл, насколько красивой она была. Будучи ребёнком, я воспринимал ее красоту как нечто само собой разумеющееся, но сейчас я словно бы увидел ее впервые. Смоляные тугие локоны убраны в высокую прическу, простое домашнее платье не могло скрыть изящной фигуры и горделивой осанки. Её кожа не была смуглой до черноты — как у большинства ромалов — скорее, светло-оливковой, и глаза не черные, а темно-зеленые.

В ее жилах текла кровь малочисленного народа северных ромалов, которые были куда выше ростом и светлее. Немудрено, что отец ради нее рискнул, наплевав на неодобрение семьи и аристократии в целом. Невзирая на всю прогрессивность нашего общества, до сих пор аристократия смотрит на браки между знатными и простолюдинами с брезгливостью и осуждением. А тут еще отец решился жениться на ромалке, которых и вовсе за людей не считали.

Матери ради брака с отцом тоже пришлось немалым пожертвовать: ее народ отрекся от нее, а родители прокляли маму. Северные ромалы вели оседлый образ жизни, в отличие от своих южных собратьев кочевников, но и нравы у них были куда строже. Поэтому брак матери с иноверцем не ромалом, пусть он даже являлся князем, считался предательством.

Но, несмотря на то, что все было против них, родители поженились, предки приняли мать в род, и они жили в любви согласии и, я уверен, прожили бы так и до старости, если бы их не убили.

— Отлично выглядишь, мам, — сказал я, присаживаясь за стол, подвигая тарелку с маслом, уже нацелившись взглядом на горячие хрустящие гренки.

— Комплименты? — удивлённо улыбнулась мать. — С чего бы это вдруг?

— Это не комплимент, а правда, — ответил я и переключился на отца.

— Как дела на виноградниках? Уже есть статистика количества урожая?

Отец изумленно вскинул брови, повернулся к матери, она пожала плечами и, усмехаясь беззаботно, продолжила есть.

— Что с тобой сын? — спросил удивленно отец. — С каких это пор тебя начали интересовать дела княжества? Артемий Иванович часто говорит, что эта тема тебе малоинтересна, чем, честно говоря, огорчает меня. И тут вдруг!

— Ты же сам настаивал, что я должен вникать в дела княжества. И вот, вникаю, — намазывая масло на гренок, с невозмутимым видом ответил я.

— Вот как? Приятно удивил, Ярослав. Если и впрямь интересно, приходи после уроков в кабинет, расскажу и начну вводить в дела, — довольно улыбаясь, сказал отец.

— Обязательно, — сказал я, радуясь, что так быстро удалось расположить отца. Теперь можно было переходить и к интересующему меня вопросу.

— Па-а, а есть у нашего рода враги? — будто бы невзначай, спросил я, похрустывая гренком.

Отец призадумался, но мой вопрос его не удивил, что странно. Я думал, что он тут же вспылит, припомнив вчерашний разговор.

— Не думаю, — озадачено протянул он. — Завистники, недоброжелатели… таких полно у каждого чародейского рода, но, чтобы враги — этого не имеем.

— Мы живем скромно, Ярослав, — поддержала его мать, — светских приемов не устраиваем, в столице не блистаем и в интригах не участвуем, да и, вообще, особо не высовываемся. Откуда взяться врагам?

Мать по-доброму снисходительно улыбнулась, глядя на меня и попутно подливая из заварника нам чаю, потом покосилась на отца, он в ответ едва заметно кивнул. Что это значило, оставалось только догадываться. В детстве иногда мне казалось, что они общаются с помощью телепатии, но на самом деле они просто понимали друг друга без слов.

— А конкретно у вас? — пытаясь говорить беззаботно, спросил я, не унимаясь. — Есть ли такие, какие-нибудь коварные или озлобленные люди, готовые вас убить?

Лица у родителей одновременно вытянулись, они обеспокоенно переглянулись. Мать так и застыла, с немым вопросом уставившись на меня, а отец нахмурился. Я уже было решил, что вот сейчас — рванет. Отец снова обвинит меня в бреде и прогонит из-за стола. Но вместо этого он спросил:

— К чему ты это спросил?

— Ты ведь знаешь к чему, — с нажимом сказал я.

— Не знаю, — растерялся отец. — О чем я должен знать, Яр?

— Речь о вчерашнем разговоре, — я переводил в недоумении взгляд с отца на мать, а они, словно бы и не понимали, о чем речь.

— О вчерашнем разговоре? Не пойму, — мотнул головой отец. — Да и как то, что я тебе сказал, имеет отношение к твоим вопросам?

— А что ты сказал?

Отец вперил в меня настороженный взгляд:

— То, что вынужден поставить решетку на окно и какое-то время тебе придется ночевать внизу.

Я растерянно улыбнулся. Это еще что за колдовские игры?

— А про то, что я рассказал о вашем убийстве? Ты помнишь?

Отец округлил глаза, мотнул отрицательно головой и снова покосился на мать.

— О каком убийстве, Яр? — вкрадчиво спросила она.

И тут я осознал, что они ничего не помнят из того, что я рассказывал о будущем.

— Может, приснилось? — растерянно пробормотал я. — Как-то я… что-то не помню все, что вчера было. Словно сон с явью перемешался. А что вчера было? Мы ведь повздорили, отец? А потом был врач Крюген… — я пытливо уставился на отца, ожидая подтверждения моей догадке.

— Нет, мы вчера спокойно беседовали, — ответил отец и снова покосился в недоумении на мать.

— Наверное, это то лекарство, что дал ему Крюген, — поспешила объяснить мать. — видимо, и вправду перемешались сон и явь? Тебе приснился кошмар?

— Похоже, да, — ответил я и уткнулся в завтрак. И до конца трапезы не проронил больше ни слова.

***

Я сидел в учебном классе над картой мира. Артемий Иванович что-то увлечённо рассказывал о внутренней политике нашего главного противника на политической арене — о Метрополии. Я слушал его вполуха, все это я знал и без него и даже больше, мог сам рассказать учителю такое, о чем он даже не догадывался.

Артемий Иванович был моим учителем совсем недолго. Родители пригласили его на время, пока я снова не смогу посещать школу. Он покинул поместье сразу после похорон родителей и очень переживал, что меня вместо чародейской академии отправляют в военную, ведь мы целый год готовились к поступлению и я сдал экзамены по обязательным предметам на отлично, а вышло, что все напрасно. Теперь же я просто обязан поступить.

Сейчас же я учителя слушал вполуха: он задавал мне вопросы, а я, особо не задумываясь, тут же отвечал. А мои мысли всецело были заняты проблемами прошлого и будущего. Я даже не заметил, как Артемий Иванович резко переключился с Метрополии на древнюю историю и экзаменационные вопросы.