Андрей Валентинов - Нестор [litres]

– Номер 412? На допрос!

Дальше уже привычное «Руки назад!» и вниз по лестнице, гулкие ступени считать. Слева стена, справа густая стальная сетка, чтобы вниз прыгнуть не пытался, дни свои сократив. И – в знакомый уже кабинет.

– Заходи!

После первых же вопросов замполитрука чуть не дал слабину, не потребовал переводчика. Говорить за жизнь или, допустим, о творчестве Ганса Сакса – одно, юридические же термины – иное совсем. Вроде и понятно, а объяснить не можешь.

– За мною… То есть за нами гнались, – в который уже раз повторил он. – У нас не было иного выхода.

Следователь, пошуршав бумагами, достал одну.

– Никто не гнался, Белов. На посту заметили только одну машину – вашу. Следующие подъехали через час после инцидента. Вы просто ехали к границе с намерением ее пересечь, причем на автомобиле, принадлежащем Войску Польскому. Об этом свидетельствуют как номера, так и найденный технический паспорт. То, что впереди граница, вы знали, шлагбаумы и пограничные посты ярко освещены.

Александр вспомнил то, что говорил ему Фридрих. Никаких лишних слов, никаких догадок и предположений.

– Меня похитили польские диверсанты. Это может подтвердить человек, который был со мной в машине.

Следователь дернул бровями.

– Он при этом присутствовал? Согласно вашим же показаниям, вы познакомились с ним в Ковно, в подвале, куда вас привели. Если помянутый вами и может что-то подтвердить, то только этот факт. Вы также показали, что не знали дороги. Куда ехать, подсказывал вам все тот же человек, которого вы именуете Фридрихом. Это так?

Белов вспомнил детскую игру. «Да» и «нет» не говорить. Но в протоколе уже и так все есть.

– Да.

В глазах-амбразурах плеснуло пламя.

– Таким образом, вы подтверждаете, что действовали в сговоре. Неизвестный вам человек, с которым вы встретились в подвале контрразведки, руководил вашими действиями по уже помянутой подготовке незаконного пересечения границы, равно как и самим деянием. То есть мы имеем преступное сообщество, которое в контексте свершенного может быть названо не иначе, как агентурной группой, созданной на территории Польши с известной уже целью.

«Да он же ваш шпион!» чуть было не крикнул Александр, но укусил себя за язык. Скажешь, а тебя спросят, откуда сей факт взят. Фридрих предъявил удостоверение или назвал пароль?

Следователь сложил бумаги, подумал немного.

– Дела ваши, Белов, таковы. Само появление военнослужащего иной державы на территории Рейха, особенно учитывая ситуацию на советско-польской границе, есть чрезвычайное происшествие. Но проникнуть в Рейх можно по-разному. Если бы вы заблудились и случайно перешли границу, доказывать факт преступного умысла пришлось бы следствию, и, скорее всего, вас бы просто интернировали. Сообщили бы советскому посольству, а дальше делом бы занялось Министерство иностранных дел. Но ваш случай совсем иной. Налицо обоснованное подозрение в вашей принадлежности к специальным службам иностранной державы. Какой именно – следствию еще предстоит установить.

Замполитрука вспомнил читанный в газете перл: «Японо-чешский шпион». Посмеяться бы, так совсем не смешно.

– Так за что меня будут судить?

Следователь взглянул удивленно.

– Вопросы в этом кабинете задаю я. Но если вы, подследственный, столь непонятливы, отвечу. За шпионаж, Белов! А это – вплоть до смертной казни, если интересно. Я же передаю дело новому следователю, которого назначат соответствующие инстанции.

Наклонился вперед и внезапно подмигнул:

– Раскаяние вам не поможет. А вот сотрудничество со следствием и помощь ему – возможно. Полное сотрудничество, Белов, без лишних вопросов! Ясно? Иначе вас отвезут в тюрьму Плётцензее и отрубят голову. Чик!..

Страх – как липкое одеяло, пытаешься сбросить – пристает к телу, с кожей надо отдирать. Но Александр Белов все же попытался. Сев на нары, уткнулся затылком в холодную стену. На этот раз не «на пушку» берут, все слишком реально. И не такие бобры кололись! Как ни старался язык придерживать, а все равно наболтал. Но и молчать не станешь – в красноармейской-то шинели на чужом пограничном посту!

Страх никуда не делся, но думать Белов наконец-то смог и попытался понять, отчего следователь цвет поменял. В прошлый раз работал словно арифмометр, а теперь его хоть к Станиславскому. «Передаю дело новому следователю» – не в этом ли все дело? Ночной гость уверен, что в «Колумбии» только пересадка. Вывезут – и начнут разделывать… Здешний следователь просто готовит пациента, чтобы не слишком трепыхался. Анкетные данные, характеристика личности – и лошадиная доза страха.

За окном – привычный самолетный гул. Замполитрука встал, с силой провел ладонью по ноющему затылку. Чик! А перед этим вытрясут до донышка да еще заставят сотворить какую-нибудь мерзость. Скажем, предложат выбор: или пресс-конференция перед иностранными журналистами – или гильотина в Плётцензее. А на основе того, что он наболтает – да хоть про ИФЛИ! – можно статью для их «беобахтера» написать, причем не одну. Откровения красного комиссара…

Если, конечно, он им это позволит.

Александр Белов посмотрел в недоступное весеннее небо. Где-то там, в невероятной дали, бело-голубая звезда Регул, Сердце Льва. «Вам на Родине, как я понимаю, пришлось несладко, но вы же ее не предали, иначе бы здесь не сидели! Значит, вы поступаете правильно, поэтому и жалеть не о чем».

Он вдруг понял, что ни о чем не жалеет.

– Получите!

Шнурки из бумажного пакета. Александр Белов, не думая, положил их в карман. Значит, действительно увозят. Только что покинутая камера внезапно показалась уютной и безопасной. Может, еще придется пожалеть о «Колумбии».

– Пошел!

Двое в штатском в одинаковых пальто и шляпах зашли в его камеру незадолго до отбоя. Один извлек из кармана фотокарточку, всмотрелся и удовлетворенно кивнул:

– На выход с вещами!

Перед тем как сделать первый шаг по железным ступеням, замполитрука оглянулся. Тюремный коридор секции Б-4 скучен и пуст, надзиратель в стеклянной будке читает газету. Завтра о нем, Номере 412, никто здесь и не вспомнит.

Ступени…

Наручники надели сразу, как только он вышел из канцелярии. Двор встретил холодом, внезапным и колючим. Белов попытался застегнуть пиджак, но тот, кто шел слева, оказался бдителен.

– Руками не дергай. Сожмет так, что кости треснут.

Подумал и добавил:

– Пальтишко мы тебе подобрали.

Александр спорить не стал. Почему-то вспомнились «деревянные бушлаты». В Гражданскую революционные матросы щедро выписывали этот род одежды всяческой «контре».

– Сюда!

И тут он впервые за весь день удивился. Не грузовик, не тюремный автобус – легковой автомобиль, большой и очень красивый. Шофер оказался на месте, один из сопровождающих сел на переднее сиденье, второй открыл заднюю дверцу.