Андрей Валентинов - Нестор [litres]

Подумав немного, снова взял сигару.

– Мне верить можно [55] Юлиан Семенов «Семнадцать мгновений весны». . Не потому что я такой правдивый, а потому что выхода, Белов, у вас нет. Впрочем, не буду навязывать собственное мнение. Вы-то сами, Белов, свое положение как оцениваете?

Тот только плечами дернул.

– Адекватно. Ни вас, ни Хельтоффа обмануть не смогу, никто в Рейхе мне помогать не станет, а бежать некуда. Все, что осталось – никого не предать, ни себя, ни остальных.

– Ну да, ну да, конечно, – Мюллер покивал, соглашаясь, затем криво улыбнулся. – Остальные – это ваш СССР, как я понимаю? Вы или фанатик, или очень наивный человек. Думаете, у вас дома будут учитывать нюансы?

Белов покачал головой.

– Я не настолько наивен, господин Мюллер.

Как это ему говорил Гюнтер Нойманн?

– Жизнь человека такова, каков он сам. Предашь – и это будет уже не твоя жизнь. Зачем мне чужая?

Господин советник хмыкнул:

– Вы философ? Ладно, издеваться не буду, встречал таких… Вы не наивны, вы неопытны. То, что комиссар Белов не нужен никому живым, вы уже поняли. Но вот насколько не нужен? Представляю, как бесятся сейчас мои коллеги в СССР! Такой вражина из-под носа сбежал! И куда сбежал? К Гитлеру? Кто позволил? По чьей вине? Да из-за вас там головы летят! А те, кто еще уцелел, только и мечтают разорвать беглого комиссаришку на части. Впечатляет, хе-хе?

Александр представил… Наверняка!

Мюллер улыбнулся.

– Еще про поляков рассказать могу, но вы и без меня нужное вообразите. Мстительные они, пшеки… Но это ничего, плохо что у нас, в Рейхе, живым вы нужны только Риббентропу. Но для чего? Для того, чтобы в подходящий момент вернуть вас в СССР. Замкнутый круг, Белов!

Он вспомнил недавний разговор с Хельтоффом.

– Это вы уже меня вербуете, господин Мюллер?

Тот помотал головой.

– Ни к чему. Ругаться из-за вас с Греком, с Риббентропом? Перебежчиков у нас хватает. Были бы вы Нестором! Но даже и в этом случае… Слишком рискованно, хороший профессионал вполне способен и меня переиграть. А зачем мне такой пинок в зад? Хельтофф, правда, уверен, что вы не профессионал, что вас не готовили…

Мюллер помолчал, вновь усмехнулся.

– Но я параноик, у меня работа такая. Я вам, Белов, не верю и не поверю никогда. Поэтому буду стоять насмерть, чтобы вас не отдали Абверу. Потом Грек повернет все так, будто я внедрил ему в кадры русского шпиона. Благодарю покорно! И просто вас отпустить, легализовать в Рейхе, нельзя, вы уже успели слишком многое увидеть и услышать.

Александр Белов с немалым удивлением понял, что ему совсем не страшно. Немец перестарался, масло в три слоя – уже перебор.

– Что? – от неожиданности Мюллер даже привстал. – О чем это вы?

Замполитрука улыбнулся.

– Не я. Мартин Лютер.

– Прекратите! – господин советник от возмущения даже засопел. – Вы же комиссар, значит, атеист!

Белов кивнул.

– Я-то атеист. А вас, господин Мюллер, от одного Его Имени, вижу, корежит.

Господин советник встал, замполитрука тоже. Лицом к лицу, но Мюллер не в глаза смотрел – насквозь.

– Только не пытайтесь меня уверить, Белов, будто смерти не боитесь.

– Конечно, боюсь, как и все нормальные люди. Как и вы, между прочим. Ваше положение, господин Мюллер, ничем моего не лучше. Гитлер не вечен, и нацизм не вечен. В Германии вас ждет трибунал, значит, придется по миру побегать – из Парагвая в Уругвай. Потому вы и спортивную форму поддерживаете, да?

Удар он угадал и успел уклониться. Гестаповец вновь взмахнул кулаком, но Александр отступил на шаг.

– Не стоит, господин Мюллер. Драться – не беззащитных избивать. Так и нарваться можно.

Ответом был смех, не слишком искренний, но очень громкий.

– Это вы меня, Белов, пугаете? Да меня мюнхенские убийцы-расчленители напугать не сумели!.. Ладно, оба мы погорячились, зато поговорили искренне, а такое дорого стоит. Только не думайте, что мы нужный приемчик для вас не найдем, хе-хе. Еще как найдем!

Надел куртку, застегнулся, шагнул в сторону тропы, но внезапно обернулся.

– Найдем!

Белов молча смотрел ему вслед. Затем пожал плечами и присел прямо на камень.

– Значит, вы, Александр, все-таки не из «стапо», – негромко проговорил знакомый голос откуда-то со стороны обрыва.

– Не из «стапо», – согласился он. – Но я бы, Соль, на вашем месте ничему бы не верил. А вдруг мы с господином советником криминальной полиции перед вами спектакль разыграли?

Обрыв молчал. Наконец там вздохнули.

– Ужасно никому не верить. Это как зараза, начинаешь даже в себе сомневаться. Александр, вы можете сейчас убежать?

– Сейчас? – поразился он.

– Да! Вниз по тропе, а дорогу я вам подскажу. Но потом надо будет подняться на Северную стену, километра на полтора. Там вам помогут, вы будете не один.

Александр поглядел на острый белый пик, рассекающий небесную твердь. Полтора километра – а потом еще выше и выше, чтобы никакой Мюллер не догнал. Хорошо бы!

– Нет, Соль, не потяну. И вас подведу, и других.

– Тогда… Их там, на тропе, двое, наверняка сейчас разговаривают о вас… Я быстро!

– Стойте! – заторопился он. – Прошлый раз я вам забыл сказать. Звезда Регул! Cor Leonis, Сердце Льва.

– Спасибо! Но я вам и так уже верю.

Воздух еле заметно колыхнулся.

Александр вновь посмотрел на недоступную Стену. Снежные поля, холодный блеск льда, острые зубья скал. Близко, лишь протяни руку. Там ему бы помогли… «Вы будете не один»… Кажется, сегодня кто-то уже решился – и сейчас на полпути к вершине. Удачи тебе, камрад!

Правый кулак вверх.

Rotfront!

И тут где-то очень далеко, на грани слышимости, прогремели выстрелы. Один, другой, третий…

– Шеф! Даже если он Нестор, то не ведает, что творит. Мы же с вами обсуждали этот вариант. Советская провокация, чтобы в нужный момент предъявить Рейху претензии. Рейхсфюрер и Риббентроп…

– Хельтофф! Я сегодня уже дважды назвал себя параноиком и чуть не огреб от нашего подопечного по физиономии. Так вот, еще раз повторю: я параноик. Вслух никаких имен. Знаешь ты и я, знает и свинья! [57] По-немецки: Was wissen zwei, wisst der Schwein. А вдруг нас здесь подслушивает какой-нибудь ангел, демон или вообще Мартин Лютер? Еще и эта стрельба! Я знаю, что егеря тренируются, но все равно в голову лезет бог весь что.

Соль прижалась к холодной скале. Голоса доносились сверху, один слегка растерянный, второй злой и раздраженный. Всевидящий и всезнающий «шеф» заметить ее не мог, но, кажется, что-то почуял. Она не слишком удивилась. Человек, творенье Божье, совершеннее, чем всякая техника.