Комбат Найтов - Королевская кобра [litres]

Гореленко перебросил через Свирь еще две дивизии и 46-ю танковую бригаду, которые сосредоточил у Калинской. Это – ключ к обороне юго-западного побережья Онеги. Тяжелые танки, полученные им 6 ноября, перебросил через Важинский порт и пригнал туда же. Через три дня он отрезал финнов, взяв Шелтозеро. Большая часть их 7-й пехотной дивизии оказалась в оперативном окружении у Вознесения.

От нас он требовал невозможного:

– Комбат, давай на Педа-сельгу, дави. Брось ты этот чертов бронепоезд, пока мосты восстанавливают, финны очухаются и даванут. Давай.

– Так нечем давить, тащ генерал, пехоты нет, артиллерия отстала. В резерве у меня два взвода. Остальные в бою. Мы же не стоим, зачищаем окрестности.

– Я сказал: бери Педа-Сельгу! – и повесил трубку.

Пришлось связываться с АБТУ, оттуда пришло РДО: «Действовать согласно утвержденному плану, за доверенный вам участок фронта несете персональную ответственность!» Подписано командующим фронтом и «командующим бронетанковыми войсками фронта» полковником Волковым. Вот это номер! А где Виктор Ильич?

Оттянул на себя «излишки» КВ-3 на участках, собрал в кулачок 25 единиц, остальные с фронта не снять, сомнут. Они продолжают работать с дивизией Гнедина, кстати, вполне нормальный комдив оказался, просто ему было обидно, что столько сил и времени потратил на взятие станции, а взяли ее «варяги» на новой технике, которую ему не дали. «Усё, работаем по вновь утвержденному плану!» – как говаривал товарищ Папанов. Железнодорожный батальон поднимает фермы мостов, восстанавливает опоры, после этого двигаемся дальше, оставляя участок железнодорожным войскам НКВД.

Баранов прорезался в сводках СовИнформБюро, его первая гвардейская танковая армия прорыва участвовала в параде в Москве и первой перешла в решительное контрнаступление на Волоколамском направлении. Её ввели в бой на рубеже Щелканово-Медведково на фронте шириной всего 20 километров, 18 ноября. Сломив сопротивление противника, части армии с ходу, к середине дня, освободили город Волоколамск, нанеся огромный урон четырем танковым и мотопехотной дивизиям генерала Гёпнера. Судьба вновь свела этих генералов в смертельном бою, и противник дрогнул. Он, как никто другой, хорошо представлял себе ту мощь, которая обрушилась на его войска. Узнав, что русские ввели в бой свежую танковую армию на КВ-3, он бросил карандаш на карту, где только что исправил линию положения войск.

– Это конец! Отходить, выдвинуть вперед самоходные «флак-88». Их задача: прикрыть отход армии.

Ленфронт – Западный фронт,

19 ноября – 2 декабря 1941 года

Участок от Ладвы до Пяжиевой Сельги проскочили быстро, за три дня. Тут небольшое нагорье, сухие места, с твердым грунтом, да и дорога слева от «железки» есть. Справа в 12 километрах то самое село, которое требовал взять Гореленко. Между ними доминирующая над местностью высота 205, кстати, железнорудное месторождение, там в наше время несколько карьеров, а сейчас только один у станции Деревянка. Перед ней – разрушенный мост. Финны «очухались» и солидно замусорили окрестности, а на горку втащили артиллерию. Части Гореленко застряли у высоты 139 у Ишанино, а у нас все орудия, что на танках, что на бронепоезде работают только на прямую наводку. А Таквела, финско-немецкий генерал, подданный Российской империи, который против нее начал воевать еще 1914 году в рядах Рейсхеера, германской императорской армии, так что упертый и опытный товарищ, расположил гаубицы и мортиры на обратном склоне этой высоты. Опытный артиллерист, заканчивал артиллерийское училище и академию в Германии, именно как артиллерист, завалил все дороги, разбил их на квадраты и пристрелял свои орудия. ТМР не могли даже подобраться к завалам. У него оказалось 10 батарей новейших советских гаубиц М-10. В нашей группе, как я уже писал, было четыре гаубицы, да вот беда, стояли они на танках КВ-2-2, и максимальный угол возвышения у них был 12°. Гореленко приехал выговорить нам все, что он думает по этому поводу. Бронеплощадка с генералом подъехала ночью, он проинспектировал весь участок железной дороги от станции Свирь до станции Нырок, где остановился бронепоезд и находился штаб группы. Станция Пяжиева Сельга была в наших руках, но находилась под обстрелом. Железнодорожный батальон укреплял подорванный, но уже отремонтированный переезд через небольшую речушку между двумя станциями.

– Вот, я же тебе говорил, что брать надо было с ходу, теперь встали, и неизвестно на сколько. А ты приказом прикрылся.

– Быстро подготовить позиции в скальном грунте финны не могли. Скорее всего, они были готовы как вторая линия обороны, и заняты противником сразу, как мы взяли обратно мост. Но спросить не у кого. Все деревни и станции пустые, ни одного человека нет. А обратную сторону только вы сможете достать. МЛ-20 у вас есть, а у финнов орудия бьют максимум на десять километров. С берега Онеги достать можно. Вот тут есть дорога и вскрытое место для гранитного карьера. Мне у Кур-Сельги не пройти.

Гореленко тяжело вздохнул, не хотелось ему бить трактора и передки орудий на «той» дороге. Отговорка у него нашлась сразу:

– У Вознесения провозимся с переправой неделю, и потом пять-шесть суток их тащить по открытой местности. Давай так: я их гружу на платформы, а ты их в Ладве встречаешь. С ними пойдет 3-я бригада морской пехоты, используешь для охранения и атаки Кур-Сельги и Педа-Сельги. Ну и из Нырков «МЛ» вполне работать смогут, в том числе по Деревянке, которую ты взять не можешь.

– Взять-то я ее могу, да там дороги нет, чтобы орудия чертовы выбить. – Немного посопротивлявшись, дескать, со стороны Онеги эффективнее и снарядов меньше потратим, с планом командующего 7-й армии мы согласились. Давно было понятно, что без железной дороги продвигаться здесь практически невозможно, поэтому Попов и не разрешил Гореленко отвлекать группу от основной задачи.

Уезжая из Нырков, генерал поинтересовался возрастом Василия:

– Слушай, капитан, а сколько тебе лет? Что-то ты молодо выглядишь для капитана.

– Восемнадцать, товарищ генерал-лейтенант, и в армии с мая месяца этого года.

– Никогда бы не подумал, у тебя зрелые и безошибочные решения, как у опытного командира. А Героя за что получил?

– За оборону Литовского брода, под Псковом. А опыт… Когда столько приходится прятаться от авиации, он сам приходит.

– Да нет, тут что-то другое. Такое впечатление, что это у тебя не первая война. Это ниоткуда не приходит. Впрочем, может быть, это талант, а ты – будущий маршал. Вон, орденов уже больше, чем у меня…

– Так этот же вы сами дали. – Василий показал на «Красную Звезду», которой у Гореленко не было.