Алексей Ар - Грань

— Они еще не видели нетипичного поведения, — буркнул Михаил. Громче добавил: — Едем в полном составе?

— Безусловно.

— Когда выезжать?

— С утра. Твоих людей предупредят.

Михаил шагнул к выходу и замер, остановленный окриком алькарийца:

— Последний вопрос Мик. Цвет твоих глаз…. Никогда не видел подобного.

— Цвет рожденных в год Пульсара, — на автомате ответил Михаил. И тут же мысленно отвесил себе тумака за несдержанность.

— Заметь, я не спрашиваю откуда ты родом, — улыбнулся Тельрис. — К слову о тайнах…

Кивнув, Михаил споро выбрался из шатра, удалился на пару шагов от бдительных часовых и остановился, впитывая прохладу дождя. Сумбур мыслей утих — придет время, появятся решения. Гадания ни к чему. Ктан не торопясь двинулся в обратный путь — одинокое пристанище манило заветной тишиной. Тропинка послушно стелилась под ноги, неся навстречу вестовых, адъюнктов и рядовых солдат, стремившихся найти себя в вынужденном безделье.

Завидев очередную группу бойцов, Михаил свернул с торного пути и углубился во влажный лесной полумрак. Заблудиться он не заблудиться, благо противостояние мало напоминало девственные джунгли, но минимум уединения сыщет. И если повезет, сумеет найти и насладиться дарами алькарийской природы. Он сорвал пару ягод земляники, положил на язык… Закрыл глаза, вспоминая вкус. Маленькая радость и ктану приятна.

Михаил присмотрелся к земляничным россыпям, осторожно тронул крохотные листики ладонью и быстро ретировался, испытывая необъяснимое чувство досады.

Шатер встретил темнотой и аскетичным минимализмом. Придавая обстановке чуть больше тепла, он запалил пару ламп и завалился на дальнюю от входа лежанку. Тихо скрипнули доски. Власть теней стала абсолютной — на стенах, циновках, в голове. За ними забавно наблюдать, чувствовать их — некомфортно.

Ближе к вечеру заглянула Баата с ужином. Ктан настоятельно рекомендовал ей этого не делать, но женщина упорно появлялась три раза на дню — с точностью до минуты. Молча сервировала стол и удалялась.

— Как остальные? — Михаил нехотя сел на лежанке.

Ваарка удивленно оглянулась на ктана.

— Сидят у костра в соседней роще. Едят.

— Завтра уезжаем. Вас предупредили?

— Да. Хлеба хватит?

— Более чем, — процедил Михаил. Глубоко вздохнув, он постарался успокоиться: — Могу я поинтересоваться причиной твоей демонстрации? Мы выбрались… Что на… еще?!

— Не все.

— Значит, не оправдал, — понимающе закивал Михаил. — Вы доверили мне жизни, а я не оправдал! — Он вскочил, успев заметить в глазах Бааты проблески слез. Жалость и боль… И крохотный намек на его правоту. — Свободна. За старшего по-прежнему Линээ.

— Понято. — Преувеличенно рьяно отсалютовав, женщина покинула шатер.

Прикинув, долетит ли до нее судок, Михаил сплюнул и влил в себя остатки супа. Отставил посуду. Ее непременно заберут… Как заберут и все остальное, оставив ему пустоту. Их право.

Ктан вышел под дождь, помыл тарелки и вернулся обратно, подрагивая от холода.

***

Тихий шорох шагов за пологом.

— Вы готовы ктан? — В шатер заглянул вестовой. Из-за его плеча ударил солнечный луч, украсив напольную циновку световым оконцем. Хороший знак.

— Да, — ответил Михаил. Он застегнул последнюю пуговицу на куртке, проверил меч и, не позволяя себе задуматься о неясных перспективах принятого решения, вышел на открытый воздух. Утро встретило прохладой и золотом восходящих Близнецов. Туман рассеялся, дозволяя свету играть чистой умытой зеленью.

Глубоко вдохнув и на мгновение прикрыв глаза, Михаил последовал за удалявшимся вестовым. Он предпочел бы задержаться перед дионийскими красотами — остановить неумолимый маятник, увлекавший его в неизвестность.

Тринадцать бойцов — до боли знакомые лица — выстроились образцовой шеренгой. Завидев ктана, они отсалютовали.

— Как сами? — он прошелся вдоль строя.

— Сносно, — улыбнулась Линээ.

— Значит, мы готовы. — Михаил повернулся к провожатому.

— Разбирайте. — Алькариец указал на загон, охраняемый тремя лепурцами удалого вида. Мужчины лениво переглянулись и отодвинули заслонку.

Ктан опасливо подошел к лошади, прикидывая с какой стороны сподручней подступиться к животине. Воодушевленный примером подчиненных он неловко взгромоздился в седло, подобрал поводья и с готовностью кивнул в ответ на взгляд вестового.

— Следуйте за мной, — попросил алькариец. Благо не приказал, верно истолковав напряженные лица ведомых.

Растянувшись редкой цепочкой, отряд выдвинулся к дороге на Предис. Первый шаг лошади заставил Михаила болезненно поморщиться. Он попробовал приноровиться к неторопливой рыси скакуна. Если бойцам под силу, то и ему не в тягость. Задница возразила сонмом ощущений.

Привычно отрешившись от уколов боли, Михаил осмотрелся. Отметил тяжелый бег Трейча и наткнулся взглядом на спину Дзейры — прямую, застывшую, демонстративно неприступную. Чего хотела добиться лепурка Михаил разбираться не стал — не ко времени. За очередным поворотом дороги лес расступился, открывая вид на город.

По первому впечатлению Предис напоминал легкокрылую птицу, пойманную архитектором на взлете. Ажурные арки, тонкие шпили домов, изящные храмы светились серебром, золотом и малахитом — исконными соцветиями Близнецов и весенней листвы.

Война изменила город. Непрерывные атаки яроттских тварей вынудили алькарийцев возвести вокруг Предиса фортификационный периметр — стены из полутораметровых в обхвате бревен и огромных камней. Отсутствие ее в довоенные годы Михаила удивило. Учитывая близость Фо-рига и таинственных вод Риг-ро, Предис вел излишне беспечное существование. Лес не выдаст — алькарийская философия объясняла многое… «Но не все», — отметил Михаил, переключая внимание на провожатого, подъехавшего к широкому пролому в стене — безыскусным воротам, охраняемым десятком стражей.

Стражи показательно скрестили копья. Склонившись к ним, вестовой шепнул пару слов и едва путь освободился, повелительно махнул ведомым. Михаил поспешил догнать его под бдительным надзором охранки — доверия в алькарийцах не осталось.

— Могу я узнать, куда мы направляемся? — спросил ктан.

— К площади Латари, — оглянулся эльф. — Осталось недолго.

На чистых светлых улочках царила тишина. Закрытые ставнями окна, оплетенные лозой двери и стены подчеркивали пустоту, обосновавшуюся в городе. Копыта лошадей глухо стучали по сочному ковру трав, заменявшему брусчатку — ни одного громкого звука, город точно затаился перед лицом врага, впал в спячку, лишенный сил, обескровленный войной.

Площадь Латари встретила отряд эхом — несколько тридцаток отрабатывали непонятные маневры перед дворцовым комплексом, высоким белым мысом взрезавшим травяной ковер.