Влад Воронов - Слуга трех господ [litres]

– Отвечайте на вопрос.

Я не шевельнулся. На этот раз терпения у офицера хватило секунд на пять, он подпрыгнул и завопил:

– Какого черта ты себе позволяешь?

Подозреваю, что он привык слышать в ответ оправдания, крик или плач, но мой смех превратил его в пыхтящий соляной столб.

– Боюсь, майор, ты неправильно оцениваешь ситуацию. Напомню, что здесь сейчас не допрос. Ты меня ПРОСИШЬ что-то рассказать. Поэтому веди себя вежливо, а то разговора не получится.

Вы видели рыбу, вытащенную из воды? Ее еще в свекольный цвет покрасить, и будет очень похоже. Те же бессмысленные глаза, хлопанье губами и проблемы с вокалом. Жаль только, что рыба на воздухе быстро засыпает, а мой визави – нет.

– У меня предложение. Взаимовыгодное. Вы мне рассказываете историю Егора после того, как мы с ним расстались, а я – с момента нашей с ним встречи и до расставания. И обойдемся без ругани. Идет?

Сверчков еще попыхтел и ответил с одышкой:

– У вас нет допусков. Не имею права.

– Ну глупостей-то не говорите! Я же не интересуюсь составом вашего флота или фасоном матросских трусов. Меня и все, что связано с Егоркиной работой, не интересует совершенно. Хотя слабо себе представляю, что здесь можно изобрести такого, что не было бы известно на Старой Земле. Мне важно, как он добрался, как себя чувствует и что с его семьей. Ну же, смелее.

Снова пыхтение, и здравый смысл одерживает победу:

– Он долетел до Берегового. На посадке перевернул самолет. Сам чуть не утонул. Его спасли пограничники. Доставили на берег. Задержали до выяснения. Все.

– Что значит все?! Он что, до сих пор в тюрьме сидит?

– Не в тюрьме. В изоляторе. Ведутся следственные действия.

Нестерпимое желание задушить эту канцелярскую крысу накатило и тут же схлынуло. Этим Егору не поможешь.

– И в чем его обвиняют? В том, что он не погиб вместе с кораблем, а вернулся домой?

– Тайна следствия. Вы сами сказали, что секретов мы касаться не будем.

Жаль, эта сволочь быстро учится.

– Я ответил на ваши вопросы?

– Что ему грозит и почему?

– Суд разберется. И чем активнее мы с вами будем сотрудничать, тем больше материалов будет для суда. В том числе и в пользу Мятина.

Похоже, Сверчков полностью оправился от моего хулиганства и уже начал юридические кружева плести. Непрошибаемая публика! Черт, как же Егору помочь-то?

– Вы готовы отвечать?

– Спрашивайте.

– Где и при каких обстоятельствах вы встретили Мятина первый раз?

– Я в море наткнулся на спасательный плот. Егор был внутри, без сознания. Я его перетащил к себе на яхту. Привел в чувство, переодел, накормил.

– Где конкретно вы обнаружили спасательный плот?

– Дайте карту, покажу.

Кап-три достал из портфеля и развернул карту Большого залива. Похуже, чем была у следователя Морского патруля, но тоже неплохая. Я взял карандаш, обвел кружок на карте.

– Вот, примерно в этом районе, плюс-минус миль двадцать. Я не запомнил точное место, просто не до того было.

– А что вы там делали?

– Гонял на яхте. Был прекрасный ветер.

– С какой целью?

– С какой целью гоняют на яхте? Ради самого процесса. Ветер был такой, что яхта выскакивала на глиссирование и развивала иногда больше двадцати узлов.

– Вы помните точную дату, когда это случилось?

– Двадцать первое число десятого месяца.

– Крушение корабля, на котором проходил службу Мятин…

– Проходил службу? Он же гражданский?

– Он был прикомандирован к кораблю и временно считался военнослужащим. Так вот, крушение произошло шестого числа вот в этом районе. Как вы видите, расстояние составляет больше девятисот миль, то есть средняя скорость плота…

– Порядка двух узлов, да.

– Я интересовался у специалистов. Спасательный плот не может развить такую скорость. У него снизу…

– Да, система плавучих якорей. Типа такого подводного парашюта. Только у того плота, с которого я снял Егора, был разодран нижний баллон, и якоря, похоже, не раскрылись. Просто телепались, как тряпка. Плюс довольно тощий парень был один на шестиместном плоту. Парусность большая, вес малый, ветер сильный. Ветры в то время самые сильные в году.

– Я записал. Что было дальше?

– Подошел орденский сторожевик. Они тоже искали плот.

– Не нашли?

– Нет. Я разрезал и утопил сам плот и спрятал Егора.

– Куда на яхте можно спрятать человека?

– У меня большая яхта.

– Почему вы это сделали?

– Пожалел паренька. Из его рассказов выходило, что он – последний свидетель уничтожения Орденом вашего разведывательного корабля. Логично предположить, что от него избавятся сразу, как только вытрясут все секреты, которые он, возможно, знал. Тут судить не берусь – не интересовался.

– Почему вы приняли столь деятельное участие в судьбе совершенно незнакомого человека? Вы же не могли не понимать, что создаете Ордену большую проблему и можете навлечь на себя большие неприятности?

Я вздохнул и посмотрел на краснорожую тушу напротив. Увы, Сверчков действительно считал свой вопрос важным и ждал ответа.

– А еще я сохранил от Ордена все ваши секреты, что знал Егор. Может, я медаль хотел получить? За защиту гостайны ПРА. Поспособствуете?

– Вы не ответили на мой вопрос.

– А смысл? Вы все равно не поймете. Если каждый чих оцениваете с точки зрения возможных выгод и рисков.

Сверчков помолчал, что-то почиркал на бумаге.

– Что было дальше?

– Тайно привез Егора на Остров Ордена. Вылечил. Дождался подходящей погоды и отправил его на самолете домой. Он, как оказалось, умеет худо-бедно пилотировать легкомоторные самолеты.

– Вот именно, худо-бедно. Где вы взяли самолет?

– На острове есть владения богатых людей. У некоторых есть самолеты. Один такой мы с Егором украли. Егор улетел, я остался.

– Где и у кого конкретно вы украли самолет?

– Без комментариев. Про Орден и орденские территории я ничего рассказывать не буду.

– Самолета не хватились?

– Хватились.

Не услышав продолжения, Сверчков снова уткнулся в бумаги. Помолчал.

– Расскажите, как и почему вы попали на Остров Ордена, тем более на орденскую службу?

– Это к делу не относится.

– Как вы оказались здесь? Почему покинули Остров? Связано ли это с вашей помощью Мятину?

– Это тоже к делу не относится.

Следователь опять зашуршал бумажками. Мне показалось, что он полностью утратил интерес к разговору. Он утратил, но я-то нет!

– Скажите, кап-три, а вы что, серьезно думаете, что Егора могли вербануть орденцы?

– Мы не думаем, мы отрабатываем все возможные варианты.

– А вы попробуйте подумать! Зачем орденцам отпускать живого свидетеля их преступления? Какая выгода? Все, что он знал по своей работе, он под современной химией рассказал бы легко и непринужденно и не помнил бы ничего потом. Здесь вы его наверняка под колпак посадите, так что ни шпионить, ни вредить он не сможет. Зачем? Орденцев можно во многом обвинять, но не в отсутствии же здравого смысла!