Влад Воронов - Слуга трех господ [litres]

– Вы закончили?

– Мужик, а тебе чисто по-человечески не жалко молодого парня губить? Он, в отличие от тебя, крысы кабинетной, повоевать успел, и не один раз. И мозги у него светлые, мог бы изобретать и изобретать. Пользуйтесь, на благо родного анклава! Или вам, особистам, мораль и здравый смысл инструкции заменяют? Кожаная куртка, длинные руки… Что там еще полагается?

– Да как ты смеешь, пижон?

– Смею! Человека угробить – много мозгов не надо. Спасти – гораздо сложнее! Он к вам, уродам, сюда спешил, старался. И что в результате? Молодого талантливого ученого и изобретателя закатали в каталажку. С такими, как вы, никаких врагов не нужно – сами страну изнутри подгрызете и сами все разрушите. Вот только не знаю пока – по собственной тупости вы вредите или по злому умыслу? Ты, дядя, не шпион случайно?

Вот теперь Сверчкова проняло всерьез. Лицо приняло цвет выдержанного бордо. Он вскочил, пару раз открыл-закрыл рот и вдруг повалился на стол. В углах бесцветных глаз с огромными черными зрачками налилась ярко-красная сеточка лопнувших капилляров.

Сколько там от клинической смерти до настоящей? Я честно выждал четыре минуты, потом открыл дверь и проорал в коридор:

– Эй, кто-нибудь! Тут… особисту плохо!

Минут через десять подошел врач. Отогнал толпившихся у двери офицеров, потрогал Сверчкову пульс, посветил в глаза и сделал знак санитарам.

– По внешним признакам – инсульт. Точнее скажу после вскрытия.

В комнату просочился один из лейтенантов с фотоаппаратом, несколько раз, с разных ракурсов, бахнул вспышкой. Потом санитары погрузили тело на носилки и унесли.

– Товарищи офицеры! По рабочим местам – марш!

Подполковник Петров оглядел опустевший коридор, повернулся ко мне:

– Пошли поговорим.

И устремился вперед, на улицу. Я молча последовал за ним. За углом в глубине двора оказалась классическая курилка – лавочки вокруг вкопанной в землю бочки под легкой крышей. Петров сел, выбил из пачки сигарету, глубоко затянулся.

– Рассказывай, что у вас произошло.

– Да ничего особенного. Поорали друг на друга, но у меня оралка толще оказалась. Тварь этот ваш Сверчков. Зато помер на боевом посту практически. На допросе. Памятник впору ставить.

– Тварь. Согласен. Но писанины сейчас из-за него будет… И проблем.

– Вам?

– А то кому? Тебе, что ли? Ты здесь посторонний человек.

– Предупредили бы…

– И что бы изменилось? У тебя талант с людьми конфликтовать. Что ты такого Авдееву на днях наговорил, что он слышать про тебя не хочет?

– Поспорили о вопросах мироздания…

Подбежал солдатик, который меня обычно звал к Петрову. Наклонился к подполковнику, что-то доложил вполголоса и убежал. Петров бросил сигарету в бочку.

– Ну хоть что-то! Я как знал – приказал камеру в допросной поставить и включить. И там четко видно, что ты к Сверчкову не подходил и даже со стула не вставал. И руки все время на столе держал.

– Вроде бы доктор сразу установил инсульт?

– Как бы тебе сказать… Даже я знаю четыре… нет, пять способов имитировать такой диагноз у покойника. В том числе – голыми руками, без химии и инструментов. Так что… хорошо, что запись есть.

– А еще хорошо, что этот товарищ ласты склеил в процессе общения именно со мной. У вас здесь, как я понял, его не любили, и умельцев инсульт организовать хватает…

Подполковник посмотрел на меня, помолчал.

– Слушай, когда вся эта возня кончится – иди ко мне в аналитики, а?

– Безопаснее меня под присмотром иметь? Отправьте скорее за ленточку, и не придется мучиться.

Петров сплюнул, матюгнулся и достал из пачки новую сигарету. А я продолжил:

– Кстати, об аналитике. Вы в курсе, о чем меня этот допрашивал?

– Про какого-то паренька с утопшего разведывательного парохода, который единственный выжил и вернулся домой. И выдает сказки увлекательнее, чем книжки Бушкова.

– Так вот, мальчик правду говорит. Пароход взорвали орденцы, и он единственный уцелевший свидетель. А я его спас и помог вернуться.

– Про это Сверчков не рассказывал.

– Он много чего не рассказывал, судя по всему. Например, про то, что этот мальчик – вполне уже взошедшая звезда здешнего беспилотникостроения. И без него это направление если не загнется, то здорово забуксует…

– Это ты к чему клонишь?

– К тому, что аналитика – это обычно копание в баночках с разными вонючими субстанциями. Кому выгодно этого вашего Егора в тюрьме сгноить? Кому угодно, кроме ПРА. Про скоропостижную смерть Сверчкова пока никто не знает. Если пошарить у него – что-нибудь может и найтись, пока сообщники не зачистили следы…

Подполковник чертыхнулся, бросил сигарету и вскочил:

– Журавлев! Машину, быстро!

Два дня прошло в вязком спокойствии. Тихо, без эмоций, в строгом соответствии с планами. Курсанты изучали уязвимости информационных систем, и столь желаемое ими «про компьютеры» только что из ушей не лезло. Вечерами я ходил к Борису и дырявил мишени. В движении получалось предсказуемо хуже, чем с места, но в общем и целом приемлемо. Скоро можно будет и о зачете подумать.

Еще пострелял из казенного «кольта». Как оказалось, их делают с этой стороны Ворот совместно с местными бразильцами. По сравнению с испанским «кольтом» под 9×19, что был у меня в Рино, «бразилец» сильнее отдает в руку. Как объяснил Борис, люгеровского патрона военным показалось маловато и они заказали пистолеты под сороковой калибр. И патроны для него делают самые разные – от обычных оболочечных до экспансивных и бронебойных. Хорошо иметь собственный патронный завод!

На третий день дочитать лекцию мне не дали. Прибежал Журавлев, позвал к начальству. Пришлось распустить курсантов по рабочим местам, поручив изучать рекомендованные книжки. Еще на первом занятии отдал им флешку с добытой в Сети литературой – пусть читают. Завтра проверю. Зря, что ли, я сам в этом копался несколько дней назад?

У Петрова в кабинете сидело трое незнакомых офицеров – один в морской форме, двое в обычной. Как я понял из невнятного представления – тоже военные следователи. Рассказал им еще раз про встречу с Егором и про его жизнь на Острове. Записи не велись, собеседники слушали внимательно и вопросов задавать не пытались. Даже не смотрели лишний раз. Поблагодарили и ушли.

Интересно, что им про меня наплели? Что я совершенно секретный нелегал, только вернувшийся из вражеского тыла? Или просто боялись, что инсульт заразен?

На обеде меня поймал Антиповский, позвал на стрельбище. Их здесь не только из пистолетов стрелять учат, как оказалось. Погрузились в вахтовку на шасси «КамАЗа» и поехали куда-то на окраину городка.

Хорошо! Воздух свежий, тепло. Два дня уже дождя нет, даже солнышко иногда проглядывает. Неужто весна?