Ивар Рави - Прогрессор

Я держался из последних сил: в полутьме комнаты лицо Александрова пропадало из поля зрения, и мне приходилось фокусироваться, чтобы найти собеседника. Ученый говорил, периодически наполняя стопочки.

— Мне хватит, — попытался запротестовать, понимая, что доза спиртного для меня слишком большая.

— По последней, Максим Сергеевич, — физик убрал мою руку и налил: — За процветание государства Русов, — с некоторой торжественностью произнес Александров, поднимая свою стопку. Кажется, такой тост уже произносили, но возражать не стал. Когда алкоголь докатился до желудка, встал покачнувшись, и нетвердыми шагами пошел к выходу.

— Максим, уходишь? — догнал вопрос профессора.

Не отвечая этому злостному алкоголику, способному споить целую деревню, вышел на свежий воздух. Земля под ногами качалась, а весь мир вертелся. Бер подскочил ко мне, не дав мне рухнуть на землю.

— Бер, доведи меня до кустов, — опираясь, скорее даже повиснув на сыне, добрался до ближайших кустиков, где меня вырвало. Тошнило долго и мучительно, до боли в мышцах живота. К сожалению, лучше не стало: мир не перестал вертеться. — Мне нужно поспать, — проговорил, окончательно повисая на Бере. Засыпая, чувствовал, как меня несут, приглушенно слышался голос Бера, отдававший команды воинам.

Пробуждение выдалось неприятным: во рту сухо, как в пустыне Сахара. Язык практически прилип к небу, сглотнув, с трудом попросил воды. Санчо, дежуривший около меня, протянул пиалу с водой. Только после третьей опустошенной посудины почувствовал, что могу мыслить и говорить.

— Где Бер? — оглядевшись, не увидел своего командира в помещении. Спать меня оставили в юрте-хижине Александрова.

— Ха (снаружи, занимается воинами), — коротко отозвался Санчо, протягивая мне кусок обжаренного мяса на самодельном шампуре. При виде еды, мгновенно начались позывы к рвоте.

— Дай воды, — выпил еще одну пиалу, чувствуя, как в пустом желудке булькает жидкость.

— Пошли наружу, Санчо, — загостились мы здесь. — Выйдя на свет, зажмурился: яркое солнце больно ударило по глазам. Проморгавшись, увидел Александрова, идущего вместе с дочерью со стороны опушки. Теперь, после его просьб относительно Сед, девушка мне показалась еще симпатичнее.

— Как спали, Максим Сергеевич? — эти внезапные переходы профессора с панибратского на уважительное отношение сбивали с толку.

— Нормально, — буркнул я, злясь, что старик выглядит куда свежее меня. А ведь ему уже больше восьмидесяти, и пил он не меньше моего. Меня мутит от вчерашней попойки, а он свеж как огурчик.

— Мы вчера о многом не успели поговорить. Какие планы на сегодня, Максим? — Александров смотрел пытливым взглядом. Меня подмывало сказать, что единственный план, это убраться подальше от него, но сдержался.

— По готовности корабля выйдем в море, хочу добраться до Гибралтара и вернуться домой, — каждое слово давалось с трудом.

— А свадьба? — обиженно встряла в разговор Сед, скорчив недовольное лицо.

— Загс закрыт, — я неудачно отшутился, но, заметив, как помрачнели лица отца и дочери, исправился: — Свадьбу сыграем на Кипре.

— Первичная церемония желательно здесь, чтобы Нака увидели, что мы не просто становимся одним племенем. И еще, Максим, есть предложение, — ученый сделал паузу, — ты оставь здесь десяток своих воинов, а с собой возьми воинов Нака. Оставшиеся здесь воины смогут обучить Нака разговорному русскому, я просто поражен их знанием языка, — польстил мне Александров.

— Не русского, а языка Русов, — автоматически исправил собеседника.

— Ну да, — не споря согласился Александров. — Вы здесь поворкуйте, молодые, а я подготовлюсь к церемонии бракосочетания, — с этими словами он поспешно удалился в сторону своей хижины. Несколько минут мы молчали, пока Сед не спросила:

— Жалеешь, что нашел нас? Я же вижу, что у тебя нет желания жениться.

— Нет, Сед, дело не в тебе. Ты очень красивая девушка, — начал объяснять, но Сед перебила:

— Я не буду тебе навязываться, можем сделать видимость, что мы муж и жена, чтобы не расстраивать отца. Последние годы он только и думал, куда меня пристроить, поэтому я и согласилась, хотя ты мне глубоко несимпатичен, — с этими словами девушка ушла к отцу, улыбающемуся нам издалека.

«Вот тебе, бабушка и Юрьев день», — я уже привык считать себя первым красавцем на планете, а здесь такое. «Тоже мне, мисс Вселенная», — пробормотал себе под нос, направляясь к Тиландеру и Беру.

Церемония бракосочетания состоялась после обеда, и скопировал ее профессор со старославянских обычаев. Горел большой костер, к которому с одной стороны Александров подвел свою дочь. Трижды, взявшись за руки, мы с Сед обошли вокруг костра, под монотонный бубнеж профессора:

— Пусть огонь-батюшка очистит скверну между мужем и женой и убережет их от врагов и недостойных людей.

Затем куском ткани Александров связал наши руки в районе запястья и заставил трижды поцеловаться. Нака и Русы с изумлением взирали на такое представление. В нашем племени браки заключались куда проще, а Нака, вероятно, тоже впервые видели такую церемонию. Заключительным актом стал прыжок через костер. Увидев пламя, я засомневался, что Сед под силу прыгнуть через него. Но девушка оказалась очень подготовленной к такому: легко перемахнула через костер, сверкнув загорелыми бедрами.

— Объявляю вас мужем и женой, — торжественно провозгласил Александров, переводя свои слова на язык Нака. Те взорвались радостными криками, а после моего кивка Русы перекричали их как по силе, так и по организованности троекратным «Ура».

До поздней ночи два племени, объединившиеся благодаря этому браку, ели и веселились, не забыв про дозорных. Когда наступила ночь, под радостные крики собравшихся новобрачных отправили в юрту-избу стоявшую немного на отшибе. «Номер молодоженов», — промелькнуло в голове. Сегодня я снова пил, но очень умеренно. Когда, сбросив с себя одежду, обернулся к жене, увидел, что та раскладывает себе шкуру в дальнем углу юрты.

— Сед, иди ко мне, — девушка вывернулась из объятий:

— У нас все не по-настоящему, просто не хочу расстраивать отца.

— Иди сюда, — дернул ее за руку, прижимая к груди.

— Отпусти, — с ненавистью прошипела девушка, и в следующую секунду почувствовал, как что-то острое уткнулось в горло. — Дернешься, горло перережу.

Пятые сутки, как мы отплыли из будущего Макселя, оставив на берегу одновременно опечаленного и радостного Александрова. Опечаленного, потому что впервые дочь покидала отца, радостного, что судьба дочери в надежных руках. В ту ночь мы с Сед спали раздельно: после ее демарша с ножом пропало всякое желание. Однако утром она сияла и щебетала, чтобы обмануть отца. Так старый ученый и остался в уверенности, что между ее дочерью и мной вспыхнула неземная любовь. На самом деле, пятые сутки все наше общение сводилось к немногословным коротким фразам. Спали мы в своей каюте, по разные стороны ложа, устроенного на полу. На людях Сед соблюдала видимость хорошей довольной жены, но наедине огрызалась, словно волчица ранней весной. После пары попыток помириться махнул рукой на ее девичьи идиотские замашки. Если до возвращения на Кипр не придет в себя, Миа быстро вправит ей мозги.