Ивар Рави - Прогрессор

Неандертальцы стояли молча, удивленно разглядывая нас. В руках мужчины держали дубинки, у одного заметил каменный топор. Женщины несли связку шкур, которую опустили на землю, пользуясь передышкой.

— Они совсем нас не боятся и не проявляют агрессии, — Тиландер буквально озвучил мои мысли.

— Возможно, мы первые люди, что встретились им за всю жизнь. Не будем их убивать, попробуем с ними поговорить. Вы стойте здесь, а мы с Санчо немного приблизимся к ним.

— Хорошо, лучники, будьте наготове, — дал команду американец, пока мы с Санчо, медленно начали движение в сторону дикарей. Не доходя до дикарей метров двадцати, выйдя на край поляны, мы остановились.

— Ха, — громко и отчетливо произнес Санчо, изображая улыбку. Дикари переглянулись, но ответа не последовало. С этого расстояния видно, что они отличаются от обычных неандертальцев. Эти были довольно высокие, и грудная клетка явно не такая широкая, как у Санчо.

Дикари еще раз переглянулись, и вождь издал кроткий звук:

— Ыр! — Услышав его, одна из женщин торопливо опустилась на колени и засуетилась, шаря руками среди шкур. Вытащив оттуда нечто, оказавшееся куском сушеного мяса, женщина протянула его в нашу сторону обеими руками.

«Кто вы такие, куда идете»? — сконцентрировавшись, послал мыслеообраз.

— Ыр, — снова произнес вождь, и все глаза уставились на нас. Около минуты я не мог понять, чего от нас хотят. Угроза в словах и действиях вождя отсутствовало, есть только ожидание. Но ожидание чего?

Обмена! Я едва не вскрикнул от неожиданной догадки. Обмен означает мир, отсутствие претензий и агрессии. В Европе каменного века, где практически одни неандертальцы, и их так мало, незачем сражаться. Животных и растений всем хватает. Только вот что им предложить? Пошарил по одежде, наткнулся на нож со сломанным лезвием сантиметров семь в длину. Хотел его выбросить, но жаба задушила, вот и оставил.

— Ыр, — с этими словами делаю около десяти шагов, протягивая нож. Дикарь смотрит заинтересованно, берет из моих рук нож и вертит его в руках, пытаясь понять его предназначение. Только собирался показать, как неандертальца озарило: он порезал палец и изумленно смотрел на кровь. Секунд десять его мозг анализировал и нашел верный ответ:

— Ыр, — радостно взревел он и схватив руку воина рядом с собой, полоснул лезвием по руке. Рука воина моментально окрасилась кровью, и он тоже восхищенно выдохнул:

— Ыр! — Пару минут спустя неглубокие раны получили все члены племени включая детей. Забыв о нас, неандертальцы сгрудились возле вождя, обладателя необычного предмета. Таких неандертальцев я еще не встречал: они напрочь рушили стереотипы кровожадных и агрессивных дикарей. Минут пять продолжалось веселье связанное с подарком, пока вождь не вспомнил, что они не одни.

— Эр! — веселье мгновенно прекратилось, женщины подняли и взвалили на себя связки шкур и еще раз крикнув в нашу сторону «Ыр», неандертальцы углубились в лесную чащу.

— Странные они, — нарушил молчание американец, — словно мозг застыл на уровне детского развития.

— Инбридинг, — я двинулся дальше, в противоположную от ушедших дикарей сторону.

— Инбридинг? — переспросил Тиландер, продираясь вслед за мной по подлеску.

— Да, близкородственное скрещивание. Первые несколько поколений усиливаются положительные черты, а затем начинается ухудшение. Развиваются тяжелые генетические заболевания. Но самое плохое в инбридинге — ухудшение когнитивных способностей, иначе говоря, со временем потомки становятся тупее и тупее, пока окончательно не выродятся.

— Да, умом они не отличались, — согласился Тиландер, вытирая вспотевший лоб.

— Они даже не в состоянии адекватно оценить ситуацию, — я тоже остановился, мы достигли подножья холма. — Не увидели в нас никакой угрозы, хотя мы сильно отличаемся и цветом кожи, и внешностью. На уровне инстинкта дикари произвели обмен и проследовали дальше. Их слишком мало, чтобы развивалась устойчивая популяция. А кроманьонцев будет много, и ведут они себя агрессивнее. Поэтому в нашем мире неандертальцы вымерли как мамонты. Прав профессор Александров, Европа сейчас лежит бесхозная, бери и осваивай.

— Макс, — только хотел Тиландер задать вопрос, как я шикнул на него: с верхушки холма показалось стадо оленей. Животные неторопливо спускались вниз, практически на нас.

— Лучники, нам хватит одного оленя. Еще две группы охотятся, не стоит здесь устраивать олений геноцид.

Когда до оленей оставалось меньше тридцати метров, трое лучников, синхронно послали стрелы в одно животное. Олень сделал пару прыжков, его ноги подломились, и он скатился вниз. Испуганные животные бросились вверх по склону и замерли наверху, оглядывая нас большими черными глазами. Через минуту олени снова начали спуск, обходя нас за пятьдесят метров. «Край непуганых животных, даже смерть товарища их не впечатлила. Что люди, что животные — на одном уровне интеллекта», — мысленно поставил диагноз увиденному за последний час.

— Разделайте оленя, понесем мясо во временный лагерь. Шкуру не берем, ее некогда обрабатывать, да и соли у нас маловато, чтобы она не испортилась. — Воины торопливо принялись за работу, и через полчаса мы шли обратно нагруженные мясом. Первая группа охотников уже отдыхала в лагере, они добыли двух косуль, которые уже жарились, насаженные на вертела. Третья группа охотников появилась через час, эти добыли сразу двух оленей.

На полуострове решил задержаться, требовалось засушить мясо на обратный путь. Посоветовавшись с Тиландером, решил держать курс прямо на Родос, а оттуда на Кипр. Послал часть охотников за шкурами, раз задержимся, зачем пропадать такому добру?

Пять дней прошло, прежде чем мясо завялилось. Пополнили запасы пресной воды из озерца, в которое впадал небольшой ручей. Пока мясо сушилось, предпринял несколько разведывательных походов. Животных встретилось много, но дикарей больше не видел. На четвертый день полил сильный ливень, уничтоживший следы дикарей и сделавший бессмысленными любые поиски. Мне хотелось снова увидеть дикарей, чтобы провести тест на психическое восприятие. Дождь уничтожил такую возможность, если к этому времени неандертальцы уже не находились за сотню километров.

Отплыли на утро шестого дня: отдохнувшие на твердой земле воины весело балагурили, вспоминая неделю сытной жизни. Тиландер носился по кораблю словно ошпаренный: течение тянуло «Стрелу» на группу рифов у испанского берега. Ветер наполнил паруса, и корабль начал обходить опасное препятствие, выходя на середину пролива.

За прошедшие пять дней между мной и Сед наметилось некое перемирие: мы уже могли говорить на нейтральные темы. Александров действительно постарался передать дочери знания. Если не знать всего, трудно поверить, что Сед дочь дикарки и воспитывалась в каменном веке. Ее знания не сильно отличались от знаний ее сверстниц восьмидесятых годов. Девушка знала про СССР, Америку, социализм и капитализм. Разбиралась во многих вещах лучше меня, особенно в ситуациях, связанных с выживанием, когда она рассказывала о методах поиска воды, съедобных растениях, силках и ловушках. Но стоило мне обмолвится, что мы муж и жена, а в браке есть и обязанности, девушка моментально закрывалась, словно рак-отшельник.