Ивар Рави - Прогрессор

Когда начался прилив, напряжение достигло апогея. Мы с Сед находились на корме, ожидая наивысшей точки прилива. Кроме нас и Тиландера на судне оставалось десять матросов необходимых для управления кораблем. Все остальные погрузились в шлюпки и приготовились тянуть по первому приказу.

— Ты сегодня не ел, покушай, Макс Са, — голос Сед вернул в реальность. Заканчивался десятый день нашего освобождения из морского плена у острова Мариттимо.

— Я не голоден, поешь сама, — плохо слушающая руля «Стрела» рыскала из стороны в сторону. Лишившись передней мачты с двумя кливерами, ветровая устойчивость суда ухудшилась. Но это еще полбеды: главная проблема — вода, постоянно поступающая в трюм. Течь небольшая, но безостановочная. Круглыми сутками практически с минимальным отдыхом приходилось вычерпывать воду. Это просто адский труд: ты вычерпываешь десять ведер воды, а за это время в трюм попадает… десять ведер воды.

Тиландер поклялся сделать помпы и установить на всех кораблях, видя, как устают матросы и воины, вычерпывая воду.

— Макс Са, ты практически не спишь. Я просыпаюсь, а тебя уже нет рядом, почему ты так нервничаешь, ты же изводишь себя, — с нашей брачной ночи на острове Сед сильно изменилась. Пропала ее заносчивость и высокомерие, она всячески старается угодить мне предвосхищая мои просьбы.

— Дома отосплюсь, — буркнул я, подсчитывая в уме расстояние оставшееся до Родоса. На Родосе есть небольшая колония, где можно передохнуть и нормально поесть. Последние десять дней рацион состоял из сушеного мяса.

— Я пойду в каюту, — в голосе Сед проскользнула скрытая обида.

— Сед, постой, — притянув, обнял жену, — ты сейчас не обижайся на мое невнимание, у меня много мыслей, что не дают мне покоя.

— Я не обижаюсь, все понимаю, — заблестели глаза жены, обрадованной моими словами. Через пару минут, хлопнув ее по упругой попке, отослал в каюту, пообещав присоединиться. Сед ушла, умудрившись дефилировать даже при качке, выматывавшей уже третий день. Тиландер ожидал шторма, ориентируясь на показания барометра. Вопреки этому третий день на море гуляло волнение, которое заставило часть экипажа блевать за борт.

Вернулся к воспоминаниям, как снимали «Стрелу» с мели. Придуманная мною система сработала: матросы на шлюпках тянули верхние части опор. Наклоненные вперед бревна за счет силы приложенной матросами выпрямлялись, на несколько сантиметров стаскивая корабль назад. Трижды повторив этот маневр, мы добились, что прилив снял «Стрелу» с мели. Тиландер радовался больше всех: не в силах сдержать эмоций, он даже подхватил меня и немного покатал на себе. Его очень угнетала мысль, что корабль, детище его многолетнего труда, придется оставить.

В тот день отплыть не удалось: освободившись от песчаного плена, мы заметили, что течь усилилась. Имевшихся в наличии ремонтных материалов было крайне мало, полностью течь остановить не удалось. Посовещавшись, мы решили плыть постоянно вычерпывая воду. Тогда я не мог предположить, что этот процесс превратится в каторгу. Когда плыли на запад, путь от Родоса до Сицилии занял пять суток. Сейчас мы плыли уже вдвое дольше, а Родос все еще где-то впереди.

Поведение «Стрелы» напоминало состояние больного вялым параличом: все функции и способности корабля резко ухудшились. Потеряв фок-мачту, корабль потерял центровку, пришлось улучшать остойчивость за счет балласта и бочек с питьевой водой. Потеряв кливера, Тиландер не мог в полной мере идти против ветра, и при боковом ветре управляемость ухудшилась. Зачастую, чтобы продвинуться вперед, приходилось идти галсами, теряя время.

Окинув взглядом безбрежную морскую даль, направился к каюте. Подходя к бизань-мачте, услышал голоса матросов и остановился, заинтересованный услышанным:

— Великий Дух Неба отвернулся от нашего Макс Са, нас все время преследуют неудачи, — говорившего я не узнал по голосу.

— Ты глупый жал (собака), если бы не Макс Са, сидеть бы нам и умирать от голода на том кусочке земли, — с жаром возразил молодой голос.

— Если бы не Макс Са, — резонно заметил первый голос, — мы туда не попали бы.

— Ах ты, собака, я тебя сейчас отправлю в Поля Вечной Охоты, — мой «защитник», судя по всему, готов был пролить кровь. Это что-то новое: до сих пор я не встречался с критикой в свой адрес. Любое мое действие трактовалось как аксиома, как Воля Главного Духа-Бога. Хер по-прежнему жил в Плаже, и там паства была напичкана тезисами о моей божественности. А Кипрус, видимо, слишком стал вольнодумным.

Обошел парус бизань-мачты, чтобы помешать кровопролитию. Успел вовремя: оба матроса успели вскочить и тянулись за ножами. При моем появлении на лицах обоих появилось выражение страха. Теперь я знал, кому принадлежал голос сомневающийся в благоволении ко мне Неба.

— Что здесь происходит, — грозно посмотрел на них. Привлечённый моим голосом из ниоткуда появился Бер с обнаженной катаной. Пару секунд спустя громко топая по настилу палубы в наш круг ворвался Санчо. Лица матросов стали грязно-серого, сомневающийся в благосклонности ко мне Неба судорожно сглотнул:

— Прости, Макс Са, — он склонил голову, ожидая обвинительного вердикта.

— Как тебя зовут? — Матрос на мой вопрос выдохнул, понимая, что имя не спрашивают у того, кого собираются казнить.

— Лац, Макс Са.

— Лац, еще раз услышу недоверие к воле Главного Духа-Бога, выброшу тебя в море. Ты понял?

— Понял Макс Са, — провинившийся бухнулся на колени. Не обращая больше на него внимания, продолжил свой путь в каюту, махнув рукой Беру и Санчо, чтобы не напрягались.

Сед спала: улучив свободную минутку, она мгновенно засыпала. Искренне завидовал такой способности, мне приходилось полчаса ворочаться, прежде чем Морфей принимал в свои объятия. Без скрипа притворил дверь каюты и снова поднялся на палубу: за пару минут, что спускался вниз, весь экипаж уже был в курсе разговора матросов. При моем появлении люди отводили глаза, словно боялись, что настанет их очередь предстать перед судом Великого Духа.

«Боятся», — мелькнула мысль. Стало неприятно, что после стольких лет совместной жизни и приключений, страх — единственное чувство, что вызываю у своих людей. В этот момент, «Стрела» заложила такой крутой поворот, что я чуть не вылетел за борт. Чертыхнувшись, начал пробираться на корму в поисках Тиландера. Американец тоже спал, привалившись к борту. Рулевой потянулся к нему, чтобы разбудить, но остановился по моему жесту.

— Кажется, земля, — вполголоса произнес Бер, подойдя ко мне. Впереди виднелась еле заметная черная полоска, сливающаяся с горизонтом. Потеряв фок-мачту, мы потеряли место впередсмотрящего — «воронье гнездо».