Александр Верт - Пекло 3

Паук замер над птицей, раскрывая свою маленькую уродливую пасть. Виту сглотнул и едва заметно улыбнулся, видя короткую вспышку света.

Выстрел бластера даже на малом заряде снес паука, отбросил его прочь и прокатил по каменным плитам, будто это не была туша весом почти в тонну.

– Ненормальный! – выругался Ирон. – Ты хоть понимаешь, что он мог броситься на тебя?!

– Нет, – спокойно ответил Виту, все так же едва заметно улыбаясь. – Он мог быть не один. Будь настороже, а я соберу паутину, – велел он и тут же взялся за работу.

В пустом контейнере под крышкой был закреплен металлический прут, его оставили рабочие. Именно этим прутом Виту цеплял паутину и наматывал ее на металл, пока сеть не натягивалась слишком сильно. Тогда он доставал нож, резал нити и стягивал полученную массу в контейнер, упирая ее о край стенки, затем повторял все вновь.

Он работал. Ирон наблюдал, а птица переставала биться и падала в пропасть, когда поврежденная паутина уже не могла ее удержать. Следом летел нож и металлический прут.

«Спасибо», – снова говорил Виту, поднимаясь над краем пропасти.

Он и сам не знал, говорил он это птице или Кастеру, в помощь которого безумно хотелось верить, и снова улыбался, когда в ответ на это спасибо теплый ветер царапал его лицо раскаленным за день песком.

Небо было еще темным. Впереди появлялись первые проблески света, у них еще были шансы вернуться незамеченными.

– Нам надо торопиться, – напоминал Ирон.

Виту кивал, прятал ящик в сумку и быстрым шагом шел назад, уже не оглядываясь, не улыбаясь и не видя смысла говорить.

Симон Финрер сидел за своим рабочим столом и смотрел на информационную панель с проектом «Азазель». По распоряжению Совета в кратчайший срок должны были быть подготовлены все бумаги для старта испытаний. Автор треклятой бомбы почти мгновенно прислал дело на подпись, а Финрер и смотреть на нее не хотел. Он не видел смысла в этой разработке и, будь его воля, закрыл бы проект еще на старте. Он и так делал все, чтобы «Азазель» получал как можно меньше средств и оборудования, но его взяли под свою защиту военные, и тут уже Финрер мало что мог сделать. Даже Франк едва ли влиял на ситуацию.

– Не все в работе армии могу решать я, многое в руках Совета и управленцев на местах, – говорил он, пожимая плечами. – Я даже не знаю, кто в итоге заказал «Азазеля». Могу узнать, но это вряд ли что-то изменит. У них наверняка есть обоснование, причем логичное.

– Это оружие опасно, ты это понимаешь? И никакой другой стороны у этой силы нет, – вздыхал Финрер. – Пока мы тратим много времени на обоснование развития энергетики, создавать бомбу, способную не просто взорвать планету, а расщепить ее на молекулы, чтобы… что?

– Чтобы была, – с усмешкой отвечал Франк. – Человек – такая тварь, ему все надо чтобы было, особенно если это имеет силу. Ты как будто не знал.

Он смеялся и поднимал чашку с чаем так, словно это была банка пива, которой можно было свободно салютовать за здоровье собеседника.

– Чтобы было, – повторил Финрер и все же открыл проект, заранее зная, что он найдет, за что его завернуть.

«Мне надо продержаться как можно дольше. Надо дождаться Франка», – размышлял он, хмурясь от того, что он видел.

Беглого взгляда на бумаги ему хватило, чтобы найти недочет.

– Говард, а где расчеты по ожидаемым результатам? – спросил он без предисловий, включив связь с кабинетом главы проекта «Азазель».

Он даже не смотрел на дополнительный экран, в котором открывался вид на суету в кабинете, и в камеру смотреть не стал, пролистывая документ до конца.

– Эм… а зачем? – спешно спросил Говард, занимая место за своим рабочим столом.

Он уже сел отмечать предстоящий проект, добавив и себе, и своим подчиненным коньяк в кофе. Уставом академии это, конечно, возбранялось, но едва ли кто-то отправит кофе на экспертизу или устроит скандал из-за обнаруженного в кабинете торта, но натянутые отношения с главой академии заставили мужчину подавиться злосчастным праздничным угощением.

– Что значит зачем? – спросил Симон, хмурясь и все же глядя на своего собеседника.

Остроносого Говарда Родерхайма он не считал идиотом, потому и злился на него за подобные проекты.

«Ты физик, который мог бы чего-то достичь – лучшего, большего, но ты тратишь жизнь на оружие, которое может стирать целые планеты с карт галактик. Ради чего?» – частенько мысленно спрашивал Симон Финрер, зная при этом ответ Говарда. Он прозвучал в тот день, когда Финрер предложил ему оставить «Азазель» и заняться чем-то еще, например, стать частью проекта «Белая молния».

– Издеваетесь? – спросил Говард. – Тут я – глава проекта, а там я кем буду? Вторым старшим физиком под вашим началом?

– Первый старший физик как-то не в обиде, – дерзко пошутил над этим комментарием Витур Калибан, показательно откинувшись на спинку рабочего кресла.

В узле из светлых волос у него торчал стилус от инженерного планшета, рукава рубашки закатаны, но чуть ослабленный галстук и строгий жилет совсем не делали его хулиганом, а просто выдавали вольнодумца.

– А не много ли ты о себе возомнил? – огрызался на это Говард.

Симон тогда испугался, что перессорит пол-академии, если эти двое сцепятся всерьез, но Калибан только плечами пожал.

– Мне в интересном проекте и лаборантом быть не страшно, – ответил он на это и тут же выдал очередную идею, забывая про Говарда. Выхватывал стилус, почти как меч, хватал планшет и требовал срочных расчетов.

Такая суета, как звания и должности, Калибана не интересовала. Ему была интересна наука и именно таких людей Симон хотел видеть в академии, а приходилось терпеть Говарда Родерхайма, который тщеславие ставил выше науки.

Зная это, Симон и не стал говорить ничего о правилах и научной ценности, он сразу давил на больное:

– Не позорьтесь. Испытание без расчетов и ожидаемых прогнозов – жалкая демонстрация достижений. Как вы собираетесь оценивать результаты испытаний без предварительного описания эффектов?

– Расчет можно доделать, пока военные будут готовить запуск. Это ведь недолго, – растерялся Говард.

– Вот и подготовьте это сейчас. Я не буду подписывать документы в таком виде, – отрезал Симон, отправляя документ обратно, не забывая выставить замечание в виде отсутствия прогноза и ожидаемого эффекта, что считалось грубейшим нарушением и грозило Говарду штрафом.

Тот, видя такую отметку, шипел, но возражать не смел, заранее предугадывая все аргументы. Он даже сам понимал, что к документам в подобном виде придерутся на любой научной конференции, но ему и дела до этого не было. Он хотел как можно быстрее получить свой кусок славы, мысленно ругался, но на Финрера только взгляд недовольный бросал, кривясь.