Виктор Мишин - Солдат [Солдат. Превратности судьбы. Возвращение]

— Вроде бы, точно уже не помню, товарищ батальонный комиссар, там как-то не до календаря было…

— Есть хочешь? — А у меня уже давно в животе урчит так, что на сирену похоже.

— Да, только можно ли мне?

— У доктора узнаю, пристегивать тебя не буду, не сбежишь?

— До того берега мне не добраться, а больше мне идти некуда.

— Ну-ну, — удовлетворенно хмыкнул комиссар и вышел. Вот же блин, угораздило меня так попасть! И, конечно, я обалдел от комиссара. Думал все, сейчас меня немного побьют, да и лоб зеленкой смажут, а тут даже поесть предложил. Минут через двадцать появился врач в сопровождении бойца, наверное, надзирателя моего, и тетки, которая несла поднос с тарелкой, а не котелком. Поставив мне на ноги поднос, охранник с врачом предварительно меня подтянули, подложив подушку к спине, тетка начала было меня кормить.

— Сударыня, руки у меня вроде целы, мне стыдно, право слово, так вас утруждать, — завернул я, охранник только крякнул, врач ухмыльнулся, а тетка санитарка, залившись легким румянцем, проговорила:

— Да кушай уж, сударь, мне не сложно, — и запихнула мне в рот ложку с какой-то противнейшей бурдой. Видя, что я скривился, заметила: — Извиняй, сударь, но тебе пока разносолы нельзя, да и не будет до утра ничего.

— Спасибо, не обращайте внимания, привыкну, — я проговорил с набитым ртом и, прожевав, вновь открыл свою пасть.

Вскоре я, наконец, доел все принесённое, попил водички, еще и порошок какой-то дали. Посетители меня покинули, а я провалился в сон. Опять снились кошмары. Куда-то бегу, стреляю, тут же вижу, что за мной бегут какие-то дебилы в тренировочных костюмах и ботинках на ногах.

— А, твою мать! — проснулся и выругался я. Напротив меня сидел давешний врач.

— Что, сон плохой? — как-то хитро спросил мужчина.

— Ага, снится всякая хрень, вообще не знаю про что и почему?

— А что значат слова, — врач на секунду задумался, но продолжил: — «В очередь, урки драные, в очередь!»

— Это что, я говорил? — Вижу, как кивает врач, я впал в ступор. Блин, наяву-то еле сдерживаюсь, а во сне-то как себя проконтролировать? Я ведь там эпизод из той жизни видел. Мне тогда лет семнадцать было, братишку у меня ушлепки какие-то побили, а я увидел случайно, ну и понеслось. Мне тогда тоже хорошо прилетело, но из пятерых троих я приложил на совесть.

— Говорю же, не знаю я. Доктор, у меня в личном деле есть выписка от военврача второго ранга Михайловского, амнезия у меня, вследствие контузии, это он так написал, а не я придумал.

— А где вы видели Петра Алексеевича? — удивился врач.

— В санбате под Камышином, мы тогда из окружения только вышли, я вообще как овощ был.

— Ясно, а я только хотел спросить, не было ли у вас контузии, а вы и рассказали. Остальные ранения я и так видел. Кстати, в ноге у вас что было, осколок?

— Ага, — кивнул я.

— Больно уж края неровные.

— Так я ножом его вытаскивал, а позже доктор на берегу рану расширял, чтобы вычистить…

— Как это ножом вытаскивал, сам? — уставился на меня врач.

— Да так, лежишь под обстрелом, какие уж тут врачи, нож полил спиртом, да и вытащил его, он не глубоко был.

— А обрабатывали чем? Тоже спиртом?

— Мочой, док, это ж самый лучший «обеззараживатель»!

— Народная медицина, ох уж мне ваши деревенские коновалы!

— Зря вы так, док, как же наши предки лечились, без городских врачей? — усмехнулся я.

— Вот и помирали в тридцать лет от такого лечения! — док свернул разговор, потому как появилась вчерашняя санитарка и принесла поесть.

В этот раз ел все-таки сам и с большим аппетитом. Съел все, до крошки, даже миску вылизал. Пить сегодня дали чай, даже с куском сахара, люблю сладкий чай, даже с медом пил всегда с сахарным песком.

После завтрака захотел слезть с кровати и сделать наоборот, да вот хрен там, только ногу свесил, как тут же скрутило.

— Экий ты прыткий! Куды собрался-то? — тетка сердито взглянула на меня и помогла закинуть ногу назад. — Что, до ветру захотелось?

— Ага, только вот не знаю как?

— В утку, как еще! Ну-ка, — тетка достала из-под кровати железную приблуду и ловко сунула ее под меня. Даже мысли не было терпеть, организм взял свое, и я быстренько опорожнился.

После туалетных процедур меня оставили одного. Блин, забыл даже спросить, как Петро там? Жив ли хоть или уже… Только подумал, как заявился вчерашний комиссар с дико не выспавшимся лицом.

— Здравия желаю, товарищ батальонный комиссар. Тяжелая ночь? — поинтересовался я.

— Здравствуй, сержант, и не говори. Фрицы в городе такое устроили…

— Совсем плохо?

— Держимся пока, насколько хватит, неизвестно. Ночью чуть КП армии не захватили, десант какой-то немцы запустили.

— Через овраг прошли? — спрашиваю я.

— Точно! А как…

— Да так и думал, что там могут ударить. Там стык у нас был, самое слабое место, нащупали, значит, суки?

— Что-то ты какой-то уж больно умный для сержанта, — задумчиво, настороженно так глядя на меня, произнес комиссар.

— А что, сержант должен быть тупым? — я усмехнулся. — Я вообще-то еще два дня назад, девятнадцатого сентября, вообще простым красноармейцем был, это комдив Родимцев меня наградил, за ночную атаку.

— Вон чего, то-то я думаю, что это за сержант такой, о котором в штадиве говорят. Пропал, говорят, без вести, а так воевал хорошо…

— Это вы сейчас про меня? — не поверил я своим ушам.

— А вот не знаю, — развел руками комиссар, — я в штаб дивизии ночью переправился, хотел твоего ротного найти, как его?

— Нечаев, старший лейтенант Нечаев, — машинально ответил я.

— Во-во, Нечаева. Так и не смогли связаться, немец долбит как очумевший. Что мне оставалось делать, генерала Родимцева сюда везти, чтобы он тебя опознал?

— Нет, конечно. А у вас сроки горят? Я ведь никуда не сбегу, слезть-то и то не могу.

— Да не горит, конечно, но ясность бы хотелось внести. Напарник твой все так же, но врачи говорят, что если до сих пор не отошел, возможно, выкарабкается. Но не скоро, — порадовал меня комиссар.

— Жалко парня, такой боец хороший… Видели бы вы, как он танки немецкие бутылками жег, один за другим, ух!

— Что, много сжег? — заинтересовался комиссар.

— За три атаки, что особенно сильные были, пять запалил, там и другие ребята здорово отличились. Мы ведь вообще, как взводом попали, под началом Нечаева, так у нас взвод почти без потерь. В остальных народ косит, а наш держится. За пять дней боев у нас столько людей поменялось, жуть… А в нашем взводе всего четверо погибло, и троих тяжелораненых в госпиталь отправили, остальные в строю. Правда, ранены-то были практически все.

— А сам ты, значит, ни танки не подбивал, ни офицеров вражеских не убивал и в плен не брал? — хитро так смотрит на меня комиссар, видимо, что-то накопал в штадиве.