Виктор Мишин - Солдат [Солдат. Превратности судьбы. Возвращение]

«Ну куда? Подождали бы чуток, я бы хоть еще пару заткнул, а вы…» — мысленно матерясь, я мазал уже в третий раз, пытаясь попасть в самого ретивого пулеметчика немцев. Долбит, сука, как будто у него к пулемету вагон патронов прицеплен. Ага, заткнулся, гад! Парни, которым сильнее всего доставалось именно от этого пулемета, вновь поднялись и помчались вперед. И тут неожиданно ударил пулемет, этот хитрец выманил наших бойцов, изображая перезарядку. Четверых смело, как крошки со стола, а я, наконец, разглядев голову за вылетавшими из ствола вспышками, прицелившись в каску, выстрелил. Винтовка пристреляна на меньшую дистанцию, таким образом, пуля должна попасть в район грудной клетки. Пулемет подавился, и никто из наших не вставал, теперь боятся. Вдруг от позиций залегших справа на площади фрицев начал подниматься белый дым. Вот он что, вычислили и отгородиться решили, пока будут бежать вперед. Что же, надо наших подстегнуть. Мне ребят не видно, но все-таки стреляю куда-то, где предполагаю укрывшихся бойцов. Сделав четыре выстрела и начав перезарядку, отмечаю краем глаза, что все-таки поняли. То один, то другой бойцы выскакивают из укрытий и несутся вперед, к дому. Там оживают пара пулеметов, но между бойцами и домом, а также сзади от бегущих поднимаются дымы. Вот это молодцы, одного не пойму, КАКОГО хрена вы там людей теряли, если у вас дым был? Ребята все-таки добегают до стен дома, дальше уже не вижу, дым скрывает. Пулеметчики перестали стрелять из окон, значит, для них наступил момент, когда стрелять нужно внутри здания, а не снаружи. Ясно, что в доме сейчас мясорубка. Пользуясь отсутствием стрельбы из дома, справа, от угла дома железнодорожников, стали появляться наши бойцы, подкрепление, видимо. Бегут, строчат из своих ППШ, а в кого, куда, зачем?

Тут внезапно звучит то, о чем я уже и не думал. Сначала громко бахает взрыв, за ним мгновенно второй.

— Сань, немчура растяжку сорвала, — передает мне увиденное напарник.

— Смотри внимательнее, — говорю в ответ и решаю сворачиваться. Видимо, нас все же вычислили, скорее всего, по дыму от брошенных товарищами гранат, поняли, что по тем стреляют откуда-то из собственного тыла. Оживают ППШ нашего прикрытия.

— Петь, как дым поднимется, сразу вылезай и в траншею! — кричу я, располагаясь в ногах напарника, тоже готовлюсь бежать.

Петя выскользнул из-под танка, и тут же началась заполошная стрельба. Выскакиваю следом, а немцы-то вот они! Человек пять фрицев стояли левее поднимающегося дыма и видели нас прекрасно. Двое тут же принялись стрелять из автоматов, но были сражены нашим прикрытием. Вот уже спасительная траншея, Петя, чуть пригнувшись, водит стволом по сторонам. Тоже вроде как прикрывает. Пролетаю мимо него и кричу, чтобы догонял. Поворот, еще один, а вот и наши, фу ты черт, чуть свои не пристрелили, один, кажется, даже и пальнул, но хорошо, что не попал. Петя, швырнув в сторону немцев две последние гранаты, догонял меня. Вернулись не сразу, я еще к Павлову зарулил, мы им тушенки несли, у парней из прикрытия в сидоре лежала. Мужики сидят тут безвылазно, жратва лишней не будет.

Поболтав с минуту с Яковом, обещал помочь тому с боеприпасами, главное, гранат просит побольше. Двинулись дальше, пробыв в Доме Павлова минут двадцать. Капитан встречал хмуро, но обрадовался, усидев всех нас целыми.

— Хорошо хоть вы вернулись, а то… — Ротный был в подвале, здесь же находятся раненые. Много раненых, а сколько убитых? Вот-вот, я тоже был под впечатлением от увиденного.

— Самолеты? — поинтересовался я.

— Ага, только наши, а не вражеские! — грубо ответил командир. — Прямо на наш передний край… Восемь только трупов, ранены, вообще, кажется, все.

— Так и думал, что опасно их вызывать. Не умеют еще атаку поддерживать наши летуны.

— Это точно. Когда «эрэсы» полетели во фрицев, в нас полетели бомбы. ИЛы как раз над нами проходили. Одна, всего-то ничего, килограммов, наверное, на сто, упала прямо в траншею.

Ротный злился, без конца крыл матом летунов, командиров, фрицев и всю эту долбаную войну.

— Только чуть подкинут бойцов, я их в пекло и… всё, нет бойцов. Ты представь, а если завтра они начнут говорить, что все, хватит уже нас убивать?

— Такого не будет, — отрезаю я, мы сейчас одни в «блине» у капитана, поэтому тот и не скрывается, — скоро, скоро мы уже пойдем вперед, командир.

— Ты-то откуда знаешь? Ничего ведь не говорят, даже я не понимаю, сколько мы еще будем так бодаться!

— Судя по тому, как нам пополнения достаются, выходит, что руководство копит резервы, а их вряд ли будут копить только для того, чтобы сюда кидать, частями. Говорю тебе, что-то явно замышляется, причем глобальное.

— Думаешь, пока мы тут на себя врага тянем, наши ударят где-то в другом месте? Но как же здешняя группировка противника, ведь тут тысяч триста, наверное, вроде так командарм говорил.

— Думаю, захлопнут наши все это разом и… баста! — заключаю я, открыв чуток правды. А ведь и правда, скоро уже. В конце ноября вроде соединятся, а здесь пойдут бои уже от отчаяния. Эх, вот как бы Паулюса поторопить с капитуляцией… Чтобы этот чистоплюй не до февраля ждал, а хотя бы на Новый год сдался, но, блин, как это сделать?

Вечером на удивление вдруг наступило затишье. Обе стороны активно зализывают раны. К нам, на КП роты, вдруг нагрянуло командование, в лице командира полка и… командира дивизии. Родимцев ходил среди развалин чернее тучи, казалось, что вот-вот человек заплачет. Переживает комдив, еще бы, от его гвардейской дивизии скоро вообще ничего не останется. А пришли командиры по поводу сбитого самолета.

— Товарищ капитан, нам доложили, что это ваши бойцы сбили самолет противника, почему же вы не докладываете? — Родимцев сам решил спросить у капитана.

— Виноват, товарищ комдив, сам еще не разобрался. Бой такой вокруг, кто стрелял, когда и откуда, пока неизвестно.

— Как это? — удивился комдив. — Соседям известно, а вам нет? Вы вообще, где находились во время бомбардировки?

— На НП роты, на площади.

— И не знаете, кто сбил самолет? — вставил свое слово комполка.

— Я узнаю, — и вдруг капитан смотрит на меня. — Сержант Иванов, вам что-то известно?

— Нет, товарищ командир, я не знаю, — вру, а по глазам ротного вижу, что он догадался. Надо бы только ребят предупредить, точнее, Петьку, а то ведь он ляпнет, сто процентов. Если уже в карточку не внес, черт, карточка! А ведь он наверняка уже вписал.

— Разрешите идти, товарищ комдив, — обращаюсь к Родимцеву.

— Так вы же о чем-то тут говорили, когда мы пришли?

— Мы бой обсуждали, товарищ комдив, закончим и позже.

— Ну, иди, сержант, вроде успокоились изверги, отдохни, пока дают, — комдив протянул мне руку, второй раз уже, жму слегка и, козырнув, выхожу из подвала, как из бани. Так, Петро, где он, гад такой?