Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

М-да… вовсе не так я себе представлял подпольный игорный дом. Думал, будет что-то вроде накуренного подвала с мрачными личностями, грязью и страхолюдными вышибалами. Все оказалось немного по-другому. Никаких подвалов не было, а было приземистое здание на окраине, чем-то похожее на пакгауз. Возле него нас встретили не «качки», а двое вертлявых французов, которые после переговоров с Кравцовым показали на вход, находящийся вовсе не за ними, а с торца этого ангара. Там, за железными дверями парочка крепких парней предложили оставить им на хранение имеющееся в наличии огнестрельное оружие. Стволов у нас не было, поэтому, без особых задержек пройдя длинным коридором, вошли еще в одну комнату. Сидевший в помещении мужик поинтересовался, во что именно мы собираемся играть. На долгую игру я даже не настраивался, поэтому выбрал блэк-джек. Уж при игре в «очко» выигрыш только от удачи зависит, то есть как раз то, что мне надо. Единственно, что смущало, так это незнание языка. Но все оказалось вполне демократично. Нас провели еще в одно помещение, заставленное столами, и выяснилось, что крупье, или как называется этот хмырь, который раздает карты, бодро чесал по-немецки. Поэтому, усевшись на стул с гнутыми ножками, я, хрустнув пальцами и ободряюще глянув на потомка эмигрантов, начал игру.

Буквально через десять минут она уже прекратилась. Только вот результат был обратный ожиданиям. У меня, наверное, морда, как у лошади, вытянулась, когда этот сраный раздавальщик на последней взятке опять взял больше очков. То есть в четыре ставки я продул все деньги. Растерянно оглянулся на Мишку, но он, мрачно щерясь, отрицательно покачал головой. Понятно… Последнюю заначку не отдаст. Крупье, вопросительно подняв брови, фальшиво улыбнулся, но я, махнув рукой, показал, что игра окончена и встал, освобождая место.

Потом уже на улице долго пинал ни в чем неповинное дерево, попутно выслушивая все, что Михаил думает насчет игры вообще и моих умственных способностей в частности. Блин! Ну почему так получилось?! Ведь, кидая монетку, из двадцати раз все двадцать угадывал. Может, тут сама механика выигрыша другая идет? Может, надо было на рулетку идти? А может, этот напомаженный крупье мухлевал?! Не зря же у него глазки так бегали? И улыбка у этой падлы слишком уж сальная была. У, сволочи! Кругом одни прендегасты!

В конце концов Мишке надоело наблюдать за избиением дерева и он сказал:

— Ладно, хватит психовать. Все равно ничего не изменишь, а в следующий раз умнее будешь. Пойдем отсюда, чего тут зря торчать…

Но я находился на таком взводе от несбывшихся ожиданий, что, развернувшись к нему, злым голосом ответил:

— Нет, Миша, без денег я отсюда не уйду. Мне тут еще месяц бока пролеживать, когда на фронте такие дела творятся, совсем не с руки. Так что завтра мы по-любому уедем. Не вышло выиграть, добуду бабки другим способом!

— Это каким?

И я объяснил. От этих объяснений Кравцов вытаращил глаза и предложил пойти и попробовать выиграть что-нибудь на оставшиеся деньги, лишь бы я от своей задумки отказался. Возбужденно подпрыгивая, он пыхтел:

— Ты вообще с ума сошел! Что значит — грабить приходящих сюда? Тут люди серьезные, с оружием, с охраной! Пойми, это же уголовники, а не ягнята! Да даже если и получится кого-нибудь ограбить, где гарантия, что у него нужная сумма окажется?

— Одна старушка — рубль, а десять — это уже червонец!

— Чего?

Михаил даже подпрыгивать перестал, а я пояснил мысль:

— Будем брать массовостью. Не окажется у одних, доберем с других.

— Так ты что, тут целый конвейер хочешь открыть? Это же несерьезно! На малейший шум среагирует или охрана казино, или если кто-нибудь выстрелит, то еще и патруль пожалует! Да и вообще, как ты себе это представляешь?..

Кравцов пребывал в возбуждении минут пять, поэтому, дождавшись, когда он выдохнется, я сказал:

— Несерьезной была моя затея с выигрышем. И то, потому что ее до этого не проверял. А вот «языков» брать да часовых снимать меня обучали о-о-чень грамотные специалисты. Так что двоих-троих, если напасть неожиданно, я положу без шума.

Потомок эмигрантов попыхтел, а затем, мрачно глянув на меня, поинтересовался:

— Убивать будешь?

На этот провокационный вопрос постарался ответить максимально честно:

— Постараюсь только глушить. Но вообще — как получится… И знаешь, ты сам говорил — сюда домохозяйки и приличные люди не ходят. Это ведь твои слова — «при выигрыше могут и не выпустить», так что контингент соответственный собирается… Мне ведь деньги нужны не на баб спускать, и не вино хлестать, а к себе вернуться, чтобы воевать дальше. Здешние же огрызки под фрицами живут и в ус не дуют. В игры вон играют… А у нас там, если ты не забыл — война идет. И чтобы встать в строй, я на многое пойду. Так что особой жалости к этой пене не испытываю. Но все равно постараюсь только глушить…

Мишку, похоже, моя отповедь несколько смутила, и он не нашелся что возразить. В конце концов, покряхтев, согласился, что это тоже вариант. Хлипкий и очень двусмысленный, но вариант.

На руку было то, что здание стояло на отшибе, в окружении деревьев, и то, что на машине к нему не подъедешь. Единственная дорога была перекрыта рухнувшим от бомб зданием, метрах в четырехстах от пакгауза. А так как она была тупиковая, да и этот ангар считался заброшенным, то и расчищать ничего не стали, из-за чего приезжающие на автомобилях топали сюда пешочком. До начала комендантского часа было еще часа два, поэтому можно было рассчитывать, что хоть кто-нибудь да появится. Обсудив план действий, в подступающей темноте засев за деревьями, стали поджидать будущую жертву. Сильно хотелось курить, но сейчас я чувствовал себя как на боевом задании, поэтому мысли о куреве отгонялись легко, и, поглаживая небольшую, но крепкую палку, найденную здесь же, напряженно вслушивался и в шум редких проезжающих машин, и в звуки, доносящиеся от пакгауза. В том, что из него кто-то выйдет, верилось слабо. Мишка говорил, что люди там на всю ночь зависают, и под комендантский час стараются не попадать, расползаясь оттуда уже утром. Получается, что у нас оставалась одна надежда — на вновь приехавших.

Минут сорок никого не было, затем от развалин послышались голоса. Судя по всему — двое топают. Так как машины не было слышно, значит, эти кутилы добирались на трамвае, остановка которого была дальше по улице. Пихнув в бок напарника, прошептал:

— Миша, как договорились — ты не лезешь, чтобы под руку не попасть. Двоих я быстро уложу…

В темноте не было видно, как он кивнул, но мне этого и не надо было. Это я больше сказал, чтобы его успокоить. Тем временем стали различимы силуэты. Точно — двое идут. Дождавшись, когда они поравняются с нами, выметнулся из кустов, сразу приложив дубинкой по затылку ближнего. Тот, кто шел чуть впереди, начал поворачиваться на шум, но, получив палкой в лоб, так же без брыканий лег на землю. С помощью Кравцова оттащили тушки подальше в кусты и, сделав из их же кепок кляпы, связали несостоявшихся игроков. Потом быстро обыскали слабо сопящие тела. В виде трофеев достались нож, кастет и два кошелька с общей суммой в тысячу девятьсот франков и пятьдесят рейхсмарок. Мишка после подсчета чертыхнулся, но я ободряюще похлопал его по плечу: