Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

Дум! Дум! Это еще что такое… Оскальзываясь по обледенелому склону, вылез наверх. Дум! Дум! Опаньки! Возле дороги стояли два зенитных 76-миллиметровых орудия и резво лупили по танкам. Еще два разворачивались метрах в ста от них. Это очень вовремя зенитчики появились. Они сейчас здорово танки проредят. Правда, без пехоты долго не продержатся, но насолить немцам успеют. Я прикинул, что отсечь фрицев от орудий, имея один автомат и винтовку, не получится. Пока соображал, что же делать дальше, вдруг увидел, как человек пятьдесят всадников втягиваются в село с той стороны. И к зенитчикам, от дальней опушки, заткнув полы шинелей за ремень, бегут ребята в нашей форме. Ну, теперь, блин, повоюем! Теперь силы почти равные получаются.

Толком повоевать, правда, не получилось. Немцам такие расклады совсем не понравились, и танки начали отползать назад. Правильно — половина из них уже горит, и панцеры, бросив свою пехоту, удирали. Пешие фрицы, видя такую подляну, тоже сначала заметались и потом рванули следом. А с фланга их продолжали расстреливать шустрые зенитчики.

— Какого хрена?! Я спрашиваю, какого хрена ты вообще туда полез?! Колычев, похоже, был разозлен не на шутку. Во всяком случае, раньше я никогда не слышал, чтоб он так вопил.

— Хорошо еще конники Белова вовремя там оказались! А так бы и тебя убили, и оружие секретное немцам досталось!

Ну, про оружие — это он загнул. Вон, все восемь пустых труб вязаночкой лежат под столом. Я их после боя специально для отчета собрал. И незачем так орать. Хотя действительно беловцы очень вовремя там оказались. Еще бы минут двадцать, и нам точно хана. А их сунули закрыть прорыв, так что все очень удачно получилось. Полковник, когда наш водила без меня появился в расположении, чуть его не прибил. Тут же, взяв под свое командование танковую роту, оказавшуюся поблизости, повел ее на спасение, вот только не пойму, то ли меня, то ли секретного оружия. Успел к шапочному разбору. Фрицев шуганули хорошо, и я, уже собрав использованные трубы, искал транспорт для возвращения.

— Пять суток ареста! Нет! Десять суток!

Ого, как командир завелся. Гусева, когда тот попытался вступиться, вообще покрыл матом и выгнал. А теперь, распаляясь, мне сутки накидывает. Я стоял понурившись, всем видом показывая глубокое раскаянье.

— И не прикидывайся овечкой! Ишь, глазки он опустил! Больше без приказа — из расположения ни шагу!

И уже без крика, а как-то тоскливо добавил:

— Неужели ты не понимаешь, как важен для нас? Ты же диверсант, а не пехотинец. Это у немцев ты как рыба в воде. А здесь… Тебя вообще на фронт в этот раз отпустили под мою личную ответственность! А ты такое творишь.

— Товарищ полковник, случайно все получилось. Если б не госпиталь, я бы оттуда впереди собственного визга удрал. А так — деваться некуда было.

Петрович, похоже, начал остывать. Закурил и другим тоном, передразнивая меня, сказал:

— Деваться ему некуда было. Сколько, говоришь, танков из этой штуки подбили?

— Четыре танка. Два в хлам, еще два — ремонтнопригодны. Использовали восемь выстрелов. И это совсем без подготовки. Если заранее знать, результат может быть еще лучше.

— Заранее знать… Ладно, иди к Гусеву, он тебя уже заждался, а мне еще отчет писать.

Как чуть позже выяснилось, эти борзые фрицы, что прорвались в направлении госпиталя, прорвались не просто так. Их план «Тайфун» начал трещать по всем швам, и любимый фюрер впал в ярость. Немцы конкретно застревали на Можайском рубеже обороны. Наши, правда, тоже держались непонятно за счет чего. В дивизиях народу осталась едва треть. А где и этого не было. Пополнения не было тоже. Я-то знал, что из Сибири сплошным потоком идут войска, но народ об этом не догадывался и поэтому фигел от такого авангардизма командования. Как будто в Союзе люди закончились. Все вновь прибывшие в части были ополченцами из Москвы и Подмосковья. Им даже форму не выдавали. Сидели в окопах, кто в чем из дома ушел. А уж вооружены были, это полный сюр. С одним даже поменялся. Отдал ему почти новый ППД, три гранаты и наган за самый настоящий «томпсон». Я эту машинку с огромным диском видел только в старых фильмах. Именно из такой в картине «В джазе только девушки» прострелили виолончель. Поэтому устоять не смог. Вообще-то, вначале хотел поменять гангстерскую трещотку на один ППД, но где мне тягаться в торгах с половозрелым, да еще и напуганным евреем. Как он меня в процессе обмена заодно и из полушубка не вытряхнул, ума не приложу.

Так что теперь я счастливый обладатель раритета и предмета насмешек Сереги. Ну, пусть прикалывается, если хочет. А у меня уже собралась нехилая коллекция. «Маузер», «лахти», «зиг-зауэр», полицейский «вальтер» и крохотный «Браунинг № 5» с перламутровыми накладками на ручке. И хотя коллекционировал исключительно пистолеты, мимо «томпсона» пройти просто не смог… На фронте же опять начались нездоровые шевеления. Немцы, после того как их главный партайгеноссе поимел в извращенной форме весь свой генштаб, а потом, пустив пену изо рта, просимулировал бешенство, встрепенулись и передумали впадать в зимнюю спячку.

Наши плотно стояли на рубеже рек Лама, Руза и Нара. Поэтому фрицы, покумекав, решили, как нормальные герои, пойти в обход. Главные удары наносились на Клин и Рогачев с севера и на Тулу и Каширу с юга. Здесь уже сильно заволновался наш верховный. Причем настолько сильно, что я опять был выдернут в Москву. Беседа проходила на этот раз в Кремле. Сталин ходил мрачной букой, временами пытаясь раскурить неприкуренную трубку.

— Вы, товарищ Лисов, все-таки уверены, что враг не войдет в город?

— Так точно, товарищ верховный главнокомандующий! Насколько я вообще могу доверять своему предвидческому дару. Будет какая-то помощь с востока, которая остановит немцев. Может, войска из какого-нибудь резерва подойдут? Точно сказать не могу. Но немцы в Москву не войдут.

При этих словах Виссарионыч коротко глянул на Берию и кивнул головой. Ну, правильно. Откуда мне, простому старлею, знать, что с Дальнего Востока и Сибири сейчас вовсю гонят воинские эшелоны. По идее — это страшная государственная тайна. А сидящие передо мной еще и не знают, успеют ли эти войска вовремя. Сталина, похоже, мои слова успокоили. Во всяком случае, он прикурил наконец трубку и гораздо бодрее прошел по кабинету.

— А что вы еще чувствуете?

— Вы знаете, товарищ верховный главнокомандующий, мне кажется, немцы не только в город не войдут, а буквально меньше чем через месяц мы сами нанесем такой удар, что отбросим противника километров на двести пятьдесят от Москвы.

Потом, взяв мхатовскую паузу в несколько секунд, добавил:

— Да, точно. Я в этом уверен. И еще есть сведения, касающиеся лично вас.