Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

После чего, повернувшись ко мне, попросил продолжать. Ну, я и продолжил. Когда наконец выдохся, Сталин подошел и крепко пожал руку. А после, глядя в глаза, сказал:

— Пользуясь случаем, хочу быть первым, кто вас поздравит. Сегодня, указом президиума Верховного Совета СССР за мужество и героизм, проявленные при выполнении особого задания командования, вы удостаиваетесь звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда. Также вы получаете внеочередное звание — капитана ГУГБ НКВД.

В принципе, к чему-то подобному я уже был готов, удивили только слова про внеочередное звание. Интересно просто стало, кто это про меня может сказать, что очередное, а что нет? Но теряться не стал, а рявкнул:

— Служу трудовому народу!

После этого меня поздравил Берия, а Виссарионыч, сев на стул и взяв в руки трубку, поинтересовался:

— Товарищ Лисов, а после такой встряски чего вы нам можете сказать о том, что нас ожидает?

О, про это еще как сказать могу! А то охренели напрочь. Тылы уже сейчас от наступающих войск конкретно отстают. Что дальше будет? А дальше будет Сталинград, если вовремя мер не принять. В том, что их смогут принять, меня уже терзали смутные сомнения. Насмотрелся уже на командиров. У нас в армии нормальные ротные да комбаты. Ну, может, еще командиры полков. Комдивы уже слегка тупенькие. А командармы да командующие фронтов, такое впечатление, — вообще на немцев работают. Того же Власова вспомнить. Хотя насчет Власова пример некорректный. Обычный вышесредний генерал, награжденный, кстати, только за время войны орденом Красного Знамени и недавно совсем орденом Ленина. Он-то командовал как раз более или менее нормально, только вот его сунули во 2-ю Ударную армию, которая без продовольствия и боеприпасов должна была держать оборону. Интересно, чем? Голой жопой? Наш очередной гений тактики Мерецков поставил его части в такое положение, что после окружения армию просто размазали в волховских болотах. Солдаты там еще до окружения, бывало, мерли с голоду, такое снабжение было, что кору с деревьев ели. А уж когда окружили… Причем отцы-командиры даже после докладов Власова вовсе не спешили отводить его армию на соединение со своими. Бздели докладывать наверх о провале их гениального плана. И только когда уже было совсем поздно, такой приказ пришел. В итоге с этого приказа мы имеем Мясной бор… Это когда парней молотили изо всех видов оружия, а они шли как сквозь строй, по коридору шириной восемьсот метров. А сам Власов поступил, как поступили бы все карьеристы его времени, — взял и поднял руки. Он, конечно, мудак еще тот. Лучше бы застрелился, как его замы сделали. Но этот козел просто сдался. Правда, с немцами стал сотрудничать только после того, как его наши назвали изменником. Мол, сознательно угробил 2-ю Ударную и перебежал к фрицам. Это его начальники, просравшие армию, оставившие ее без всякого снаряжения и жратвы да еще требовавшие наступления, таким образом свою жопу прикрывали. Вот это Власова так возмутило, что он согласился на предложение гитлеровцев, что для него вполне закономерно потом закончилось виселицей. Я так считаю, что он получил по заслугам. Нефиг с врагами путаться. Но вот то, что рядом с ним должны были висеть те, кто армию слил и людей угробил, тоже считаю правильным. Только эти чудо-руководители остались на своих местах и дальше продолжали солдат класть почем зря. Именно Жуков повторял за кем-то из наших доисторических воителей козырную фразу про то, что бабы еще нарожают. Хрен вам во все рыло! Как сейчас, уже в мое время, выясняется — не хотят бабы рожать! Наверное, в них генная память работает. Не хотят, чтоб такие мудаки их детьми минные поля разминировали. А что — нормально. Танки денег стоят, да и техника разминирующая тоже. Солдат же ничего не стоит. Вот и посылали батальоны на смешанные минные поля, кто проскочил — считай, тому повезло. И только потом саперов, снимающих противотанковые мины. А вот уже за саперами шла техника.

И я начал выдавать усатому вождю свою версию событий. Сказал, что будет, когда мы зарвемся и немцы ударят. Даже на карте показал, как это будет. Сгустил краски. Сильно сгустил. В моей версии фрицы дошли Сталинграда и перешли Волгу. Когда же из-за бешеных потерь с Дальнего Востока сняли слишком много войск, туда ударила Япония. И тоже показал на карте. Прикрыв глаза, вещал как авгур, загробным голосом про упырей-генералов, готовых за звездочку на грудь или ромб в петлицу положить все население страны. Про карьеризм и вранье. Про то, что в результате потери грозненской и бакинской нефти самолеты практически перестали летать. Ну и танки, соответственно, ездить. В общем, обстановку нагнетал до предела. Сталин так впечатлился, что опять пробовал раскурить незажженную трубку. Берия ежеминутно протирал пенсне, при этом что-то записывая в большом блокноте. Это он что, меня конспектирует, что ли? Ну-ну. Когда закончил вещать, еще минуты две стояла тишина. Не верить мне сидящим передо мной людям резону не было. До этого говорил только правду, вот их и накрыло. А ведь они считали, что дела только стали налаживаться. Тут верховный наконец подал голос:

— А в ваших видениях не было хоть намека, как этого можно избежать?

— Вы знаете, товарищ Сталин, я видел несколько вариантов событий. Вам сейчас рассказал самый плохой. Он, так думаю, произойдет, если никаких мер прямо сейчас приниматься не будет. Был еще один вариант…

И начал рассказывать вторую версию событий. Как самолеты взлетают с раскисшей земли и перехватывают немецкие армады, идущие со стационарных аэродромов. А взлетают потому, что поверх грязи лежат металлические ячеистые ВПП. Как расстреливают генерала, загнавшего бойцов от большого ума атаковать позиции врага без артподготовки и разведки. Как наши войска строят глубоко эшелонированную активную оборону. Именно активную. То есть не держат тупо удары в лоб, а сами маневрируют, отсекают и уничтожают наступающего врага. Как противотанковые орудия не растягивают по всему фронту, а собирают их в маневренные узлы обороны. Как бойцы с гранатометами жгут немецкие танки. Как снимают маршала, допустившего большие неоправданные потери. Трындел минут сорок, наверное. Раза три горло пересыхало так, что прикладывался к графину с водой. Виссарионыч во время рассказа задавал вопросы. На некоторые я пожимал плечами, на некоторые отвечал. Когда закончил, Сталин прошел по кабинету и, тяжело вздохнув, тихо себе под нос сказал:

— Как много нам придется менять… — А потом уже громче, обращаясь ко мне: — Хорошо. Я принял к сведению все, что вы мне сейчас сказали. А вот вы сами, без помощи, так сказать, — тут он усмехнулся, — потусторонних сил, что можете сказать? Неужели у нас в армии настолько плохо? Мне докладывают совсем другое. Существуют, конечно, временные трудности и промахи, но не настолько же.