Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

Но я уперся, и сошлись на том, что как только я дозрею, он непременно напишет мне рекомендацию. На том и раскланялись. Выйдя на крыльцо и подставив физиономию лучам уже ощутимо пригревающего солнца, думал, как быстро все-таки у нас колеблется генеральная линия партии. Ну и ее члены вместе с ней. Перед войной — это я из разговоров понял — главными продвигаемыми брендами в СССР были Сталин, Ленин и ВКП(б). Любое упоминание о Боге, истории (не связанной с партией), каких-то корнях пресекалось жестко и быстро. А вот с началом войны выяснилась интересная штука. Не хотел народ гибнуть за партию. За Ленина и Сталина тоже не хотел. Тем более что коммунисты отрицали царствие небесное, поэтому гибнуть было гораздо страшнее. Когда наверху в это врубились, то быстренько все переиграли. Войну назвали Отечественной, повыпускали всех оставшихся в живых священников и начали громкую пропаганду славных боевых традиций русского народа. В темпе стали выходить книжки и агитки про Суворова, Кутузова, Невского. Комиссары, как раньше трындели о фантастических успехах революционных вождей на боевом поприще, так и теперь с не меньшим воодушевлением проводили глубокие экскурсы в историю, чуть не до каменного века, сравнивая немцев с татаро-монголами и печенегами, а Сталина сотоварищи — с Дмитрием Донским и Иваном Калитой. Народ от таких резких поворотов несколько охреневал, но в общем относился к этим разглагольствованиям благожелательно. Про победы Суворова было слушать гораздо интереснее, чем про проведение решения очередного съезда партии в жизнь. И все-таки существующая сейчас власть, хоть и допускала ошибки и промахи в идеологической накачке населения, но работу вела мощную. Здешнее поколение двадцатилетних за советскую власть, в большинстве своем, готово было порвать на британский флаг любого.

Я вспомнил свое время и только хмыкнул. Нашим пионэрам студенческого возраста глубоко плевать вообще на любую идеологию. Прутся исключительно с анаши, экстази да с импортных музыкальных групп. Это если брать эстетов. Неэстетствующая молодежь интересуется водярой, клеем и группой «Лесоповал». Ну и обе группы активно интересуются девочками, что не может не радовать. Хотя пидарастежа, особенно среди эстетствующих, тоже хватает…

Некоторые из них уже считают, что Отечественную войну выиграла Америка, на Тихом океане. Ну еще Англия в Африке сильно дала фрицам прикурить. После чего полностью деморализованные гитлеровцы сами собой смылись с территории Союза, а наши войска (те, что остались после чисток кровавой гебни, в основном состоящие из штрафбатов и благородных уголовников) с песнями и плясками на американских же «виллисах» беспрепятственно доехали до Берлина. Про то, что все так думают, это я, конечно, несколько загнул, встречаются вполне нормальные ребята, но они как-то теряются на общем фоне. А Россия, забившая в последние пятнадцать лет на любую идеологию, заполучит себе мощнейший геморрой в самое ближайшее время. Нельзя народ оставлять без какой-то объединяющей идеи. Клич «Обогащайтесь!» какое-то время проработал за эту идею, но был для большей части населения беспонтовым и благополучно зачах…

От этих философских мыслей отвлек Иван Петрович.

— О, Илья, уже отдохнул? Давай ко мне.

Придя к нему, был ошарашен новостью о наступлении. Оказывается, пока я прохлаждался в Москве, на наш участок были перекинуты четыре стрелковые дивизии, два танковых полка, а также увеличилась группировка штурмовой и истребительной авиации. В Севастополе тоже получено подкрепление людьми и боеприпасами. Разведчики пронюхали тылы немцев на предмет изменения обстановки, и через два дня начнется большой сабантуй. Но немцы, видно, предчувствуя неожиданную подляну, тоже активизировали своих разведчиков. За эту неделю было отловлено двенадцать групп фрицев и особисты накрыли три точки агентурных разведчиков.

Задачи нашей группы при этом наступлении остаются прежними, единственно, может быть, понадобится помощь войсковикам в проведении глубокой разведки.

— У них там тоже подготовленных людей хватает, но сам знаешь, удача в этом деле не последнюю роль играет. А на тебя, после случая с генералом, смотрят вообще как на символ фортуны в чистом виде. Так что если прижмет — будь готов.

— Всегда готов! — ответил я пионерским кличем с поднятием руки, чем вызвал ухмылку Колычева.

Но быстро став серьезным, он продолжал вводить меня в курс дела, которое осложнялось присутствием недружественно настроенного населения, что после наступления останется у нас в тылу.

— Пакостить ведь начнут. Одиночные машины и небольшие группы военнослужащих уничтожать. Диверсии проводить. Так что это тоже надо будет иметь в виду.

Угу… иметь в виду — они нас будут. Крымские татары здесь каждую тропинку знают. Они у себя дома. Тут или как Виссарионыч сделал — либо выселять всем гамузом в Казахстан, на что сейчас ни сил, ни людей нет, либо делать то, что наши делали во вторую чеченскую. Собирать старейшин, обещая им пряник, в виде амнистии для лиц, сотрудничавших с немцами, но не замаравшихся в крови, а также прочих послаблений. Например, выписать с восточной части страны несколько надежных и авторитетных мулл да разрешить строить мечети. Это всех так удивит, что на некоторое время крымские мусульмане станут безопасны. Причем безопасность подкрепить кнутом, в виде угрозы тотальных зачисток. А ввиду отсутствия или малого количества войск НКВД зачистки будут проводиться с воздуха и исключительно фугасно. Оставить им в аулах некоторое количество оружия для отрядов самообороны. Нарезать участки ответственности этим отрядам. И в случае ЧП на каком-то из этих участков спрашивать по всей строгости именно с данного конкретного отряда. Пусть сами спокойную обстановку вокруг своих поселений блюдут. Диверсий, конечно, будет хватать, но их количество снизится на порядок.

Приблизительно все это и выложил Ивану Петровичу. Он от такого предложения сначала выпал в осадок, но, потом подумав, все-таки решил, что это меньшее зло. С предателями можно будет и позже разобраться, а об этих идеях он доложит по команде.

Потом, когда Колычев меня отпустил, намылился к Гусеву. Правда, не доехал. Машины возле штаба стояли, но попуток не было, и полуторка нашей группы тоже куда-то делась, поэтому двинул пешком, рассчитывая поймать мотор по дороге. По пути, блин, вообще ничего не ловилось. Протопал быстрым шагом уже километров пять, а ни одна зараза не останавливалась. Знакомых водил не попадалось, а незнакомые четко следовали приказу, запрещающему подбирать попутчиков. Им на днях всем такой пистон вставили, до сих пор в себя прийти не могут. А все из-за будущего наступления. Так что никаких калымов в ближайшее время военным шоферам не видать. Но я не терял надежды и резво махал всем проскакивающим грузовикам. Фиг вам. Тут хоть как вертолет руками крути — не остановятся. Тем более что форма на мне не устрашающая энкаведешная, а обычные пехотные петлицы на шинели. Наша группа вообще лишний раз не афиширует свою принадлежность к госбезопасности. У немчуры-то действует приказ по «Штабу Валле» — немедленно при встрече ухватывать всех советских командиров, начиная с полковника. Колычев-то у нас, по армейским меркам, как генерал-майор идет. Даже Серега со своим гебешно-майорским званием приравнивается чуть ли не к генералитету. Я помню, когда это узнал, обалдел настолько, что дня три изводил Гусева, обращаясь к нему исключительно на вы и переводя его звание в армейскую табель о рангах. Очень уж нравилось мне выдавать что-то типа: