Кристофер Паолини - По ту сторону звезд [litres]

Под его рассказ они дошли до гермодвери.

– Уф, просто не обращайте внимания, – попросил Триг, махнув в сторону стены. Он, кажется, смутился. – Дурацкая шутка.

На взгляд Киры, стена была голой.

– На что не обращать внимания? – спросила она.

Паренек растерялся, а потом сообразил.

– Ах да, у вас же сломаны импланты. – Он ткнул в нее пальцем. – Из головы вон. Забудьте. Просто у нас тут картинка виртуальная висит с недавних пор. Капитан счел ее забавной.

– В самом деле?

Интересно, что может рассмешить такого человека, как Фалькони? Жаль, что она не успела надеть линзы.

Триг распахнул гермодверь и впустил Киру в длинную темную шахту, соединявшую многочисленные палубы корабля. Посередине шел трап, и, судя по тонким страховочным решеткам, внизу было еще четыре палубы, причем отверстия в металлических решетках были так велики, что Кира сразу могла заглянуть на самое дно шахты. Незнакомый Кире мужской голос загромыхал над головой:

– Внимание! Переход в невесомость через тридцать четыре секунды.

Голос сильно дрожал, напоминая вибрацию терменвокса, и казалось, что говорящий вот-вот разразится слезами или смехом или впадет в неистовый гнев. Кира напряглась, и поверхность Кроткого Клинка сделалась шероховатой.

– Держитесь! – сказал Триг, хватаясь за удобные перила в стене, и Кира тоже нашла, за что ухватиться,

– Это ваш искусственный интеллект? – спросила она, указывая на потолок.

– Нет, это Грегорович, разум корабля, – с гордостью ответил юноша.

Брови Киры поползли вверх.

– У вас на борту собственный разум!

«Рогатка» вроде бы не настолько велика и владельцы ее не настолько богаты, чтобы обзавестись разумом корабля. «Как Фалькони уговорил разум присоединиться к экипажу? Уж не шантажом ли добился?» – подумала она, не совсем шутя.

– Ага.

– Он немножко… непохож на другие разумы, с какими мне доводилось иметь дело.

– С ним все в порядке. Самый что ни на есть лучший разум.

– Нисколько не сомневаюсь.

– Точно вам говорю! – настаивал парень. – Лучшего не сыскать. И умнее всех, кроме самых старых. – Он ухмыльнулся, выставляя напоказ кривые передние зубы. – Наше секретное оружие.

– Умнее…

Раздался сигнал тревоги – короткий печальный гудок, – и пол словно провалился у них под ногами, а Кира крепче ухватилась за перила: стены и пол головокружительно завертелись. Ей стало легче, когда она представила себе, что плывет в длинном горизонтальном тоннеле и меняется ориентация не вверх-вниз, а вперед-назад.

Она была по горло сыта невесомостью.

За спиной, в дальней части шахты, что-то заскреблось. Обернувшись, Кира увидела серовато-белого сиамского кота, который вылетел в открытую дверь и врезался в трап. Кот вцепился в трап когтями, а затем с заученной легкостью соскочил со ступеньки прямо на нижнюю палубу.

Кира завороженно следила за тем, как кот парил над лесенкой, слегка поворачиваясь в полете, – длинный пушистый снаряд, вооруженный зубами и когтями. Пролетая мимо, он полыхнул на нее глазищами; эти яркие изумруды горели ненавистью.

– А это корабельный кот, мистер Пушистые Панталоны.

Кот был больше похож на маленького демона-убийцу, чем на пушистого кого бы то ни было, но Кира поверила парню на слово.

Секунду спустя за спиной снова послышался шум – на этот раз металлическое клацанье, похожее на… стук копыт?

Розово-коричневая масса проскочила в дверной проем и врезалась в лестницу. Она визжала и брыкала крепкими ножками, пока не ступила одним копытом на ступеньку. Оттолкнулась копытом и полетела вслед за котом.

Свинья. Зрелище настолько невероятное, что Кира застыла на месте. Снова жизнь сумела удивить ее своей неисчерпаемой странностью.

Кот приземлился на другом конце и сразу же удрал в открытую дверь. Свинья побежала следом.

– Что это было? – спросила Кира, когда к ней вернулся голос.

– Корабельный свин Виложка [7] Слово «виложка», т. е. «вилка + ложка» (Runcible) придумано английским поэтом, гением абсурда Эдвардом Лиром. .

– Корабельный свин?

– Ага. Мы ему к копытам присоски приделали, чтобы он мог передвигаться и при свободном падении.

– Но зачем на корабле свинья?

– А как же: свинья нас не съест – значит, и бог не выдаст, – захихикал Триг.

Киру передернуло. Восемьдесят восемь дней в сверхсветовом пространстве – чтоб теперь наслаждаться тупыми шуточками? И это называется справедливость?

Слезливый голос Грегоровича вновь зазвучал у них над головой – действительно похожий на голос неуверенного в себе бога:

– Приготовиться: через минуту и двадцать четыре секунды вновь набираем ускорение.

– И почему же ваш корабельный разум – особенный? – спросила Кира.

Триг пожал плечами. Забавный жест в условиях свободного падения.

– Он очень, очень большой. – Юноша смерил ее взглядом. – Годится и для самого крупного судна.

– Как же вы заполучили его? – спросила Кира.

Судя по тому, что она успела увидеть на борту «Рогатки», ни один разум со стажем роста свыше двух-трех лет не согласился бы служить здесь.

– Мы его спасли.

– Спасли?

– Он был установлен на рудовозе. Местная компания добывала иридий у Шестьдесят первой Лебедя Бэ и доставляла сюда. В рудовоз угодил мелкий астероид, и он рухнул на одну из лун.

– Ох!

– Именно! И при падении вырубилась связь, так что позвать на помощь они не могли.

Сигнал прозвучал снова, и стопы Киры плотно встали на металлическую плиту – к ней вернулся ее вес. Вновь она подивилась тому, как хорошо работают мышцы после стольких дней в невесомости.

– Ну и что? – поторопила Кира рассказчика, нахмурясь. – Тепловой след рудовоза обнаружить достаточно легко.

– По идее да, – согласился Триг и полез вниз по лестнице. – Беда в том, что это была вулканическая луна, и фоновое тепло скрыло рудовоз. Компания решила, что судно погибло.

– Черт, – сказала Кира, следуя за проводником.

– Кроме шуток.

– И сколько же они там проторчали? – спросила она, добравшись до дна шахты.

– Пять с лишним лет.

– Ого. Застрять на пять лет в криосне.

Триг остановился и как-то странно поглядел на нее.

– Не в крио. Корабль был сильно поврежден. Все криокамеры сломались.

– Туле! – Ей и собственный перелет показался чудовищно долгим. Пять лет – такого она и вообразить не могла. – И что же случилось с экипажем?

– Кто не разбился при падении, тот умер с голоду.

– И Грегорович тоже не мог погрузиться в криосон?

– Никак.

– Значит, почти все это время он провел в одиночестве?

Триг кивнул:

– Он бы там еще невесть сколько лет пробыл, если бы мы не заметили обломки. В чистом виде случайность: глянули на монитор в самый подходящий момент. До той поры у нас вообще не было разума корабля. Только искусственный интеллект – и не из лучших. Капитан приказал доставить Грегоровича на борт, и вот он здесь.