Кристофер Паолини - По ту сторону звезд [litres]

Так или иначе, Кира исполнила свой долг, насколько это от нее зависело, и облегчила душу.

Затем она потратила несколько минут на то, чтобы записать последнее видение, насланное во сне Кротким Клинком. И наконец, приготовившись к заведомо неприятной встрече с Воробьем, вышла из каюты и направилась в камбуз.

Спускаясь по центральному трапу, Кира внезапно ощутила резкую боль внизу живота. Она втянула сквозь зубы воздух и остановилась, застигнутая врасплох.

Как странно.

Подождала немного, но больше ничего не последовало. Желудок расстроился после вчерашней трапезы или же немного потянула мышцы, решила она. Беспокоиться не о чем.

Она пошла дальше.

В камбузе Кира поставила греться воду и отправила сообщение Вишалу:

< Воробей предпочитает чай или кофе? – Кира >.

Лучше начать разговор с такой маленькой услуги, подумала она.

Врач отозвался как раз в тот момент, когда вода закипела:

< Кофе, и чем крепче, тем лучше. – Вишал >.

< Спасибо. – Кира >.

Она заварила две кружки: в одной челл, в другой двойной кофе, донесла их до медотсека и постучалась в гермодверь:

– Можно войти?

– Открыто, – ответила Воробей.

Кира толкнула дверь плечом, стараясь не расплескать напитки.

Воробей сидела на койке, выпрямив спину, сложив на животе идеально наманикюренные руки, перед ней – открытый дисплей с голограммами. Выглядела она не так уж плохо, кожа не такая бледная, взгляд острый, настороженный. Вокруг талии обмотаны в несколько слоев бинты, на поясе штанов закреплен маленький квадратный аппарат.

– Я уж думала, когда ты появишься, – сказала она вместо приветствия.

– Момент неподходящий?

– Других моментов у нас не предвидится.

Кира протянула кружку с двойным кофе.

– Вишал сказал, ты любишь кофе.

Воробей приняла ее приношение.

– Мм, люблю. Вот только от кофе хочется писать, а пользоваться туалетом нынче та еще попоболь. В буквальном смысле слова попоболь.

– Может, лучше челл? У меня есть.

– Нет. – Воробей вдохнула пар, поднимавшийся от кофе. – Нет, кофе – самое оно. Спасибо.

Кира придвинула табуретку и села.

– Как себя чувствуешь?

– Неплохо, учитывая обстоятельства. – Воробей скривилась. – Бок чешется так, что с ума меня сводит, а док говорит, тут он бессилен. К тому же я не могу есть по-человечески. Кормит меня через трубочку.

– Он сумеет подлатать тебя прежде, чем мы войдем в сверхсветовое?

Воробей отпила еще глоток.

– Операция назначена на сегодняшний вечер. – Она глянула на Киру. – Спасибо, что прикончила ту медузу, кстати говоря. Я твой должник.

– Ты бы поступила точно так же, – сказала Кира.

Суровое лицо невысокой женщины вновь скривилось в гримасе:

– Я бы да, скорее всего. Только без твоей чужи вряд ли бы что вышло. Когда ты в ярости, ты крупная паскуда.

Киру такая похвала смутила:

– Жаль, что я не смогла добраться до него быстрее.

– Не вини себя за это, – на этот раз Воробей улыбнулась. – Мы этим медузам здорово задали, верно?

– Ага… А про жутей ты слышала?

– Разумеется. – Воробей жестом указала на дисплей. – Как раз читаю сообщения. Кошмар какой с бобовым стеблем на Руслане. Будь у них нормальная оборонная сеть, возможно, сумели бы его уберечь.

Кира подула на челл.

– Ты служила в ОВК?

– В морской пехоте, если точнее. Четырнадцатый дивизион, Европейское командование. Семь лет оттарабанила рядовой. Ура, крошка!

– Так ты и получила доступ к военным каналам связи?

– Ну да, использовала старый логин моего лейтенанта. – Свирепая улыбка пробежала по губам Воробья. – Редкостный был гад. – Она погасила экран, проведя по нему пальцем – слишком резко. – Им бы следовало почаще менять коды.

– И теперь ты отвечаешь за безопасность «Рогатки», верно? А не просто поднимаешь вещи и кладешь на место.

– Ну, такое… – Воробей почесала бок. – По большей части скука смертная. Ешь, какаешь, спишь, и все по новой. Иногда веселее. Треснуть кого-то по башке. Прикрыть Фалькони, когда он идет на сделку. Присмотреть за грузом на космодроме. В таком духе. Это жизнь. Лучше, чем сидеть в виртуальном танке и ждать старости.

Это Кира вполне могла понять. Она и сама примерно по тем же причинам выбрала профессию ксенобиолога.

– А иногда, – продолжала Воробей, и глаза ее ярко вспыхнули, – становится по-настоящему жарко, как вчера, и тогда приходится выяснять, из какого материала ты сделана. С тобой было так же?

– Да.

Воробей присматривалась к ней очень серьезно.

– Кстати, о разбитых башках. Я смотрела видео твоей драки с Бобом.

Вновь быстрый легкий спазм внизу живота. Кира не стала обращать на него внимания.

– Ты знаешь Боба?

– Видела. Вишал притащил его сюда, он стонал и ругался, пока его зашивали… Так что случилось в трюме?

– Наверняка Фалькони тебе рассказал.

Воробей пожала плечами:

– Ясное дело, но я хочу услышать твою версию.

Поверхность чая в чашке Киры стала темной и маслянистой. В ней отражалось, рябило ее лицо.

– Вкратце? Он причинил мне боль. Я хотела прекратить это. Я нанесла удар. Или Кроткий Клинок нанес удар… Порой трудно разобраться.

– Ты разозлилась? Идиотское поведение Боба тебя достало?

– Да. Достало.

– Угу. – Воробей указала на ее лицо. – Боль наверняка была адская, когда он сломал тебе нос.

Кира осторожно прикоснулась к пострадавшему месту.

– Тебе тоже ломали нос?

– Трижды. Но каждый раз выправляла, не то что ты.

Кира с трудом подбирала точные слова:

– Послушай, Воробей… Не обижайся, но я не понимаю, как ты поможешь мне обходиться с чужью. Я пришла, потому что Фалькони велел, но…

Воробей склонила голову набок:

– Знаешь, как поступают в армии?

– Я…

– Давай расскажу. Армия принимает всех желающих, лишь бы соответствовали элементарным требованиям. То есть на одном конце спектра – люди, для которых перерезать другому глотку не труднее, чем пожать руку. А на другом конце – настолько робкие, что и мухи не обидят. Армия учит и тех и других применять насилие. А еще – подчиняться приказам. Морпех, прошедший подготовку, не протыкает плохих парней, даже когда ему ломают нос. Это – несоразмерное применение силы. Проделала бы ты такое в военно-космическом флоте, самое малое предстала бы перед трибуналом – это если бы ты или весь твой отряд не погибли после такого финта. Ссылаться на нервный срыв – отмазка. Гнилая отмазка. Нельзя распускать нервы, когда на карту поставлены твои и чужие жизни. Насилие – инструмент. Не больше и не меньше. И пользоваться им надо так же осторожно, как… скальпелем хирурга, например.

Кира чуть иронично изогнула бровь:

– Ты рассуждаешь скорее как философ, чем как боец.