Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

Брашир стоял точно по центру и почти не жестикулировал. Обычно он скакал по площадке, заводя публику гримасами и ужимками. Сейчас его лицо было спокойно и сосредоточенно.

– Сегодня, вы увидите десять отборных негодяев, для которых Моральный Кодекс не указ. Они перешли все рамки дозволенного и даже здравого смысла. Сегодня вас ждут, возможно, десять самых отвратительных личностей за всю историю шоу.

Люк, словно вспомнил, что он шоумэн, а не ведущий похоронной процессии, и, набирая мощь в голосе, вернулся к привычному образу.

– Все наши сегодняшние герои инспекторы Министерства Морали! Они должны были защищать нас, а вместо этого сами пустились во все тяжкие! Они опозорили свой мундир! Шоу клятвопреступников начинается!!!

Брашир метнулся в сторону, а в центре сцены появилась голограмма камеры с запуганным человеком.

– Прошу любить и жаловать, наш первый герой! Бывший Верховный Смотритель Министерства Морали, Каин Спиннер!!!

Зрители на стадионе не знали, как реагировать. Они стояли беззвучно, они ждали, что сейчас Брашир признается, что всех разыграл. Возникла пауза. Но в голограмме на сцене чётко были видны черты Героя Отчизны, Верховного Смотрителя Спиннера. Сначала раздались отдельные, почти робкие ругательства, затем толпа забурлила, и уже через полминуты двести тысяч человек в одном порыве слали проклятья в адрес узника. Брашир улыбался настолько широко, насколько мог. Он уловил настроение толпы и стал распалять её ещё сильнее.

– Этот человек стоял на защите Морали? – спросил он толпу.

– Да!!!

– Как бы не так! Вместо этого он организовал и возглавил сеть борделей на окраине нашего города и зарабатывал на этом миллионы!!!

Толпа ревела от негодования и злости.

– Этот человек руководил армией проституток, подталкивал добропорядочных граждан к измене, фиксировал грехопадение самых слабых, а затем вымогал у них деньги за молчание!!!

Стадион разрывался от проклятий и ненависти.

– Этот человек превратил Министерство Морали в вертеп разврата и похоти! Ему помогали десятки его подчинённых!!! Как вы думаете, что с ним будет дальше?

– Позор! Позор! Позор!

– Правильно! Но не забывайте делать ваши ставки! Он грешил, чтобы вы зарабатывали! Компьютер просчитал все возможные варианты и вероятности его судьбы! Самые лучшие коэффициенты специально для вас!

– Деньги! Деньги! Деньги!

– Уже совсем скоро мы всё увидим собственными глазами! Он ответит за всё! Переходим к допросу! Внимание на голограмму!

– Допрос! Допрос! Допрос!

Трумэн открыл глаза. Его руки и ноги были связаны, во рту плотно сидел кляп, а сам инспектор был подвешен на цепи головой вниз.

– Допрос нам не нужен, – сурово сказал Спиннер. – Заканчивай, Майлз.

Ник услужливо кивнул головой и быстрым шагом подошёл к пульту с двумя кнопками.

– Давай быстрее! – недовольно буркнул Спиннер.

Майлз нажал на красную кнопку. Цепь с лязгом пошла вниз. В самое жерло мусоросжигателя.

– Дамы и господа. Сегодня для всего нашего министерства грустный, но в то же время почётный день. Три года назад пропал без вести наш друг и коллега, честный и справедливый инспектор Кирк Трумэн. Он исчез при загадочных обстоятельствах, когда был в паре шагов от разоблачения крупной сети борделей нашего города. Пусть это не было основным направлением его работы, но он не мог оставаться в стороне. Он всегда был большим примером для нас.

Каин Спиннер поправил очки, откашлялся и продолжил:

– Сегодня мы официально признаём нашего друга и коллегу погибшим. И пусть его нет с нами, его дело живёт в наших сердцах. В душе каждого инспектора Министерства Морали. И в этот день, чтобы увековечить память Кирка Трумэна, мы объявляем об учреждении новой награды, которая будет вручаться ежегодно самому принципиальному и непримиримому борцу с безнравственностью. Сегодня мы хотим впервые вручить эту почётную награду одному из лучших наших сотрудников, близкому другу Трумэна Нику Майлзу. Мораль превыше всего! Аплодисменты!

Судьба свела нас на пляже Пинамар – где под прозрачным небом лазурные волны Атлантики ласкали золотистый песок, – и мы сразу же влюбились друг в друга без памяти…

По правде говоря, тогда было облачно, волны не были лазурными, да и песок, особенно на кромке прибоя, не казался золотистым, и влюбились мы не с первого взгляда, но я привык говорить красиво. Сейчас я постараюсь избыть эту привычку и расскажу вам, как всё обстояло на самом деле.

Итак, обыкновенно мы с коллегами безвылазно под землёй, в Бункере из бетона, свинца и стали. В нём постоянные, комфортные для человеческих тел температура и влажность, вентиляция без сквозняков, ровное освещение. Поскольку нас немало (и число нас постоянно растёт), а наша работа и жизнь взаимоувязаны, то в Бункере есть всё необходимое для труда, отдыха и прочей жизнедеятельности множества людей. Так что Бункер, подобно всем аналогичным сооружениям, это компактный подземный город со всей присущей городу инфраструктурой и службами. Нет только служб социального обеспечения, и приютов для бездомных в нём нет – за ненадобностью.

Поверхность над Бункером насыщена воинскими подразделениями. Район его расположения – одно из самых защищённых мест континента.

Мы живём и работаем здесь, общаясь с верхом преимущественно посредством информационной сети (её пропускная способность дозволяет транслировать все пять чувств во всей полноте и без зависаний; не каждый мегаполис этим похвастает). Но раз в полгода нам положен отпуск. И, хотя многие из нас предпочли бы отдыхать здесь, внизу (если вы видели наши апартаменты, то понимаете меня), раз в полгода мы проводим некоторое время на модных курортах.

Мы обязаны отдыхать напоказ. Это такое же требование нашей профессии, как крепкое здоровье, безупречный внешний вид и умение говорить красиво.

На сей раз была Южная Америка. Как раз объявили международный год какого-то её писателя (кажется, слепого – но не Гомера, нет, не Гомера точно), сто лет смерти, что ли, и мировой бомонд в тот год тусовался ниже экватора.

В стратоплане, лишь тот ускорился и рекламные голограммы («ЧЕЛОВЕК – ВОТ ПРАВДА!..») вдоль взлётной полосы стали разноцветной лентой и их невозможно было прочитать, я включил книжку – чтобы иметь пару-тройку цитат для экспромтов, – а когда выключил, мы уже приземлялись в аэропорту Эсейса, и радужные рекламы проплывали, замедляясь, за иллюминатором: «…ЧЕ-ЛО-ВЕК! ЭТО – ВЕЛИКОЛЕПНО!»

Далее как всегда – гулкий зал аэровокзала, воздушные параболы переходов, киоски, всполохи табло, писк роботов-носильщиков, толчея у выхода, родители, крепко прижимающие к себе детей, карманники и журналисты, оттесняемые вбок моими секьюрити… Им, моим гардам, наверное, тоже предпочтительнее, чтобы я безвылазно сидел под землёй, но по их мускулистым загривкам этого не видно.