Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

Пронзительный визг заполнил собою всё вокруг. От него стало вдруг нестерпимо, невыносимо тесно, и выстрел в этой мучительной вибрирующей тесноте прозвучал как избавление.

Визг прекратился.

Я перевёл дух.

Куколка рухнула на пол, совсем рядом, и я видел, как из неё, пузырясь, вытекает кровь, такая же алая, как и у всех нас.

А затем свет вспыхнул ослепительно, как тысяча солнц, я зажмурился и закрылся от него рукой, но он был так ярок, что слепил даже сквозь веки и сквозь запястье. Зазвенел вертолётный винт, окно лопнуло, в комнату хлынул упругий поток воздуха. Снова затрещали выстрелы, часто-часто. Припав к полу, я слушал, как вверху на постель сыплются осколки, штукатурка и гильзы. Воздух сделался горячим и вонючим от пороха… Через какое-то время меня заботливо извлекли из-под кровати, сдули с лица гипсовую крошку, завернули в одеяло, напоили через бомбилью мате и, под присмотром медиков и в сопровождении нового отряда гардов – я не знал никого из них, – отправили в Пинамар, курортный городок милях в двухстах от Буэнос-Айреса.

На организацию, пытавшуюся меня похитить, спецслужбы Бункера вышли быстро. Как и предполагалось, это оказалась очередная стихийная группа террористов. Остатки её (тех, кто уцелел после бойни в отеле) обнаружили и нейтрализовали.

Я говорил уже, что большинство населения Земли видят в нас воплощение людских чаяний, однако есть и такие – меньшинство! – кто считает нас, работников Бункера, профанацией человека как личности, как биологического вида, как божьего создания, если угодно. Извращенцы какие-то, ей-богу. Пишут какие-то дурацкие прокламации, организуют демонстрации, пикетируют наши перфомансы. Вреда от них меньше, чем от окончатых мотыльков, но радикальное меньшинство этого меньшинства то там, то сям сбивается в боевые группы, похищает сотрудников Бункеров и затем всячески дискредитируют их. А то и ликвидируют . Надеюсь, однажды этой дикости положат конец – особенно после кровавой истории, приключившейся со мной.

Я старался не думать о произошедшем. Гулял по пляжу, сидел в баре под навесом, нежился на солнце. Наверное, мы забавно смотрелись со стороны: я в панаме, в шортах и в гавайке, и двенадцать громил в застёгнутом наглухо чёрном, постоянно начеку. Один такой амбал, говорят, в бою стоит отделения, если не взвода. Непонятно, как трое террористов-извращенцев смогли уложить пятерых таких бойцов…

Стоп! – сказал я себе. Не думай об этом.

И тут я увидел её .

Она полулежала в шезлонге, скрестив умопомрачительно длинные ноги, с бокалом в грациозно изогнутой руке.

Я подошёл к ней. Гарды деликатно отстали.

– «Маргарита»? – спросил я, имея в виду коктейль.

Она обратила ко мне безупречное лицо. К её полным, идеально очерченным губам прилипла крупинка соли, она изящно сняла её влажным розовым язычком.

– Мюриель, – ответила она, имея в виду себя.

Солнечные очки придавали таинственности её лицу. Её шея была шеей знойной африканской королевы. Её шоколадной груди было жарко в объятьях купальника. Её живот жаждал ласки. Её скрещённые ноги хотелось нежно охватить пальцами у колен и развести в стороны.

После той злополучной ночи желание впервые вернулось ко мне.

Я представился и выпятил подбородок, чтобы она увидела его мужественность и, якобы невзначай, расстегнул рубашку, чтобы она оценила мой пресс.

– У тебя прекрасная фигура, знаешь? – отметила она.

– Спасибо, – ответил я. – Знаю.

– Ну, ещё бы, – сказала она. – Мистер Безупречность.

В её тоне мелькнуло лёгкое презрение – или мне показалось? Странно. Куколки ведь неспособны презирать мужское совершенство…

– Кто бы говорил, – огрызнулся я.

…Ведь они сами – эталон женской красоты.

Она резко сняла очки и удивлённо уставилась на меня своими прекрасными глазами. Солнечный луч тронул её зрачок, она сморщила нос и вдруг оглушительно чихнула.

– Будь здорова! – сказал я машинально. – Так ты… ты не куколка ?

Я был ошарашен.

Куколки не чихают.

Люди редко бывают столь же совершенны.

– С чего ты взял? – Она вроде бы обиделась, но тут же улыбнулась. – Впрочем, я сама хороша. Вообразила, что ты кент . Но ты же не кент , нет же?

– Нет, – сказал я. – Я такой же человек, как и ты.

Она счастливо засмеялась.

На одном из её белоснежных зубов была щербинка, и, смешно сказать, этим лёгким несовершенством Мюриель влюбила меня в себя окончательно и, как я думал, навеки.

Увы, я жестоко ошибался.

Забыв о времени, мы проговорили до вечера. Схватившись за руки, точно боясь, что нас вдруг разлучат, мы торопливо, перебивая друг друга, делились друг с другом своими чувствами и мыслями, вспоминали подробности знакомства, смеялись и плакали, ссорилиси мирились, строили планы на вечер и на всё время, что нам будет отпущено.

Мы собирались жить долго и счастливо, и уйти в один день.

А на закате я обнял Мюриель, она прильнула ко мне, мы повернулись к океану, над которым, печально окрашивая серебром воды, висела луна, и увидели гардов, в лунном свете у кромки прибоя ждущих нас.

Их было раза в два больше, чем я помнил. Я решил было, что у меня в глазах двоится от любви и счастья, но Мюриель отодвинулась вдруг, и я сообразил, что половина охраны была её.

Она была такой же, как и я, более того, она была моей коллегой, но… но из другого Бункера.

Когда освоили промышленное производство благородных металлов, поставили Великое Делание на поток, и золото перестало быть (процитирую, зря, что ли, я тратил время в стратоплане: « Тогда всё вместе раздробилось: железо, глина, медь, серебро и золото сделались как прах на летних гумнах, и ветер унёс их, и следа не осталось от них» ) универсальной ценностью, основой финансовых резервов государств и транснациональных корпораций, то замену ему нашли мигом. Мировая финансовая система моргнуть не успела. В конце концов ценность чего угодно определяется правилами, по которым играет цивилизация, а правила определяют ушлые и сильные (с выгодой для себя и, как они любят повторять, для всего мира). Эквивалентом золотых слитков сделали людей с определённой – утверждённой Всемирным банком – последовательностью нуклеотидов в ДНК.

Таких, как я. Или Мюриель.

Нас хранят в Бункерах – аналогах подвалов банков «золотых» веков. Нами осуществляют взаиморасчёты между странами и крупными банками. Нас отдают в залог при кредитовании. Мы поддерживаем национальные валюты. Не без нашей помощи формируется финансовый и экономический авторитет стран и предприятий. Нас можно использовать как средство накопления, в том числе индивидуального. Нас даже можно хранить в подобии банковской ячейки.