Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

– Да ладно тебе, – сочувственно сказал Андрей, – нормальный день. Неплохо всё получилось.

– С тобой хорошо работать, Анджей. – Кацпер жадно затянулся, а потом, отвернувшись, медленно выдохнул дым в сторону. – Ты схватываешь на лету. Даже в таких сложных, ясны гвинт, ситуациях, как эта холерна Зофья.

– Правда? – Андрей напрягся – и пообещал себе впредь быть с Кацпером осторожнее.

– Правда. – Кацпер заправил за ухо длинную прядь волос – так, что клеймо на лбу опять стало видно, – повернулся и внимательно взглянул на Андрея. От его взгляда сделалось не по себе, но Андрей постарался ничем этого не выдать.

– Наверное, потому, – задумчиво продолжил Кацпер, – что ты относишься к… – он еле заметно запнулся, – к таким, как я, нормально. Как к обычным людям.

– Вы разве не люди? – напряжённо усмехнулся Андрей.

– Некоторые так не считают. – Кацпер, морщась, раздавил сигарету в пепельнице, как ядовитое насекомое. – Большинство, если точнее. Большинство, которое пометило нас, чтобы всегда знать, с кем имеет дело. – Кацпер ткнул дрогнувшим пальцем в своё клеймо. – Представляешь, как это, всё время ходить с такой штукой на лбу?

– Мне жаль, – тихо сказал Андрей, отводя взгляд. Ему было неловко. Потому что он тоже должен был сидеть здесь так же, как Кацпер – с клеймом на лбу. Если бы ему не повезло. Если бы ему не удалось столько лет скрываться. Впрочем, насчёт везения – спорный вопрос. Если Андрея всё-таки поймают, одним клеймом он сейчас не отделается. Принудительное сканирование, при котором многие выгорают или становятся калеками. А если он останется цел – ментальная блокировка – скорее всего, навсегда. И вероятно, заключение, или общественно-полезные работы под строгим наблюдением. Таких, как он, беглецов и злостных уклонистов, не прощают. А он столько лет водил всех за нос. Возможно, с ним даже не станут возиться, а просто тихо пристрелят, якобы при попытке побега.

Поэтому, хотя ему и было интересно, как это – жить, так, как Кацпер, не скрываясь – и так и тянуло расспросить об этом кого-нибудь, но Андрей знал, что не стоит этого делать. Не стоит ни с кем сближаться. Ни с людьми, которые тоже могли заподозрить неладное, ни тем более с менталистами.

– При чём тут ты, – хмыкнул Кацпер. – Я бы, в общем, сам опасался таких, как я. На месте обычных людей. Особенно после Аттилы, Чингиз-хана, Ивана Грозного… ну и прочих. Про вторую мировую я и не говорю.

– А что, Аттила был ридером? – удивился Андрей.

– Есть такая теория, – замялся Кацпер, – что все мировые лидеры, особенно тираны… Ну, она неофициальная… Может, это просто, чтобы оправдать современный жёсткий контроль и вот это всё. Чтобы больше не допустить… понимаешь? Только они, конечно, были не ридерами. – Кацпер усмехнулся, и в его голосе Андрею почудилась горечь. – Если бы они просто умели читать, что хотят и думают люди, – разве ж это опасно? Наоборот, это такая дивная утопия, где царь, без всяких клятых референдумов, понимал бы свой народ и – тут, ясны гвинт, и есть та утопия – управлял государством по этому пониманию. А знаешь, где начинается тиран? Что самое опасное?

– Райтер?

– Это тоже так, баловство, – махнул рукой Кацпер. – Райтер – передатчик. Рисует картинки там, где ты позволишь. Там, где пустое место. Как мы с тобой – придумываем фирменный стиль там, где его нет. А вот, например, стиратель – уже хуже. Хотя он и работает грубовато. Обычно понятно, когда у тебя стёрли часть памяти или мыслей. Остаются пробелы или заплатки. Это видно, сразу на первом слое, не нужно глубоко копать. Ясны гвинт, ты ведь не знаешь, что такое слои! Это наша терминология. Первый слой – то, что на поверхности, ну, что человек думает прямо сейчас. Что собирается сказать. Если, конечно, не собирается соврать. Поэтому примитивное враньё тоже видно сразу на первом слое.

Андрей это всё знал. Но промолчал – чтобы не вызвать подозрение излишней осведомлённостью. Жаль, что он не встретил Кацпера раньше, когда собирал всю эту информацию по крохам.

– …Но опаснее всех – универсал. Рерайтер. Который перепишет тебя так, что ты и не заметишь. Запишет в тебя новую жизнь, мечты, цели, ценности. Веру и любовь. Готовность умереть за него. И, может быть, знаешь что? – Кацпер наклонился к Андрею и зашептал совсем тихо.

– Что?

– Может, нас всех уже переписали, только мы ещё об этом не знаем.

– Звучит… действительно страшно, – пробормотал Андрей, чувствуя, как холодок бродит между лопаток – будто где-то за спиной открылась дверь и кто-то стоит на пороге, раздумывая, заходить или нет, и пристально смотрит Андрею в затылок. Но обернуться и посмотреть, кто, не хватает смелости.

– Да ладно, не грузись, это фантазии, ясны гвинт, – хохотнул Кацпер, – я всё придумал. Я таких и не встречал. Может, их и не бывает. В основном среди наших, знаешь, кто? Райтеры. Прочитать, что хочет клиент, – и исполнить в точности, чтоб он был доволен. Чтоб даже не напрягался объяснить свои желания. Просто позволил прочесть мысли. Мы – прислуга. Чёрная кость. Самые исполнительные рабы. С этой штукой, – Кацпер постучал себя по лбу, – у нас особенно и нет выбора. Идём, куда дадут рекомендацию по распределению. Консультанты в бутиках, модельеры, ювелиры, дизайнеры, горничные в отелях, повара. Элитные проститутки. Самые лучшие проститутки – из наших. Ты не пробовал? Что, никогда? Хочешь, я тебя отведу, по знакомству, приличное место, там, знаешь, кто бывает?

– Спасибо, в другой раз, – вежливо отказался Андрей. Его замутило – от страха и стылой, беспросветной тоски – то ли его собственной, то ли Кацпера.

– Хорошо, – на диво покладисто согласился Кацпер, – тогда может, просто выпьем? Тут недалеко отличный бар, в паре кварталов, я как раз собирался…

– Давай в другой раз, – повторил Андрей.

– Конечно. – От Кацпера вдруг полыхнуло острой, будто перцем приправленной, злостью. – Ясны гвинт. Извини. Я тебя уже утомил тупой болтовнёй? Пойду, поищу другую компанию. Из своих.

Конечно, её звали не Аня. Всё оказалось гораздо хуже.

– Анастасия, – сказала она и протянула ему узкую ладонь. – Знаешь, что это значит?

– Знаю, – кивнул Андрей, чувствуя, как мурашки посыпались по спине, будто кто-то невидимый тронул ледяными пальцами горячую кожу. – Что у тебя случилось, Настя?

– Ничего, – легко соврала она и улыбнулась. Голос у неё был спокойный, но ресницы – мокрые от слёз. И Андрея до сих пор мутило от её боли, несмотря на то, что он вроде бы сумел кое-как разобраться со щитом. По крайней мере, он не слышал здесь никого, кроме Насти. То ли её эмоции, спрятанные за дрожащей улыбкой, были слишком сильными, то ли – что куда хуже – Андрей просто не сумел от неё закрыться.

– Хорошо, – сказал он, – не хочешь – не говори. Приятно было познакомиться, Анастасия.