Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

Аэротакси…

В отеле (предпочитаю небольшие отели на тихих улицах) я перевёл дух, принял ванну, вырядился как попугай и нырнул в сладкую курортную жизнь. Дни замелькали за днями.

До обеда я отсыпался на ложе, достойном короля, завтракал в постели (впервые за полгода не надо было в фитнес!), затем прошвыривался по торговым рядам и сувенирным лавкам – один или с очередной куколкой. Куколки обожают шопинг, так почему бы не сделать приятное отличившимся в делании приятного мне? Ближе к вечеру я импозантно заседал в жюри в окружении других звёзд планеты или раздавал интервью перед стаями видеофонов с логотипами мировых и местных информационных агентств.

Далее – censored…

Кстати, людей нашей профессии обожают интервьюировать и снимать. Как-то раз я пропускал стаканчик в компании с нашим ведущим аналитиком-3, жёлчным мужиком, и он объяснял мне эту общественную привычку. Его изложение было убедительно и ярко, с доказательствами и научными терминами. Я так не могу. Но, если в двух словах, то вот: мы – основные работники Бункера – олицетворяем богатство (не фактическое, а семантическое, семантическое, пьяно настаивал аналитик), которое, в свою очередь, для большинства нынешнего, избавленного от тысячелетних тягот общества олицетворяет извечные базовые ценности – счастье, гармонию, истину, славу, свободу, будущее и всё такое.

Люди вроде нас знают ответы на все вопросы мироздания, считает публика. Что поделать – приходится соответствовать ожиданиям.

– Как вы представляете себе рай?

– Как торгово-развлекательный центр, в котором есть ВСЁ!

Аплодисменты. В интервью важно быть понятным…

– А что тогда, по-вашему, ад?

– Ад – это место, в котором нет вай-фая.

Аплодисменты, смешки. …И не быть занудой.

– Вас видели на Всемирной выставке скульптур из гуано. Ваши впечатления?

– Это искусство дурно пахнет…

Возмущённый ропот.

– …но мы не можем отказывать художникам в праве на самовыражение!

Аплодисменты. Любимец публики должен уметь улавливать её настрой.

– Что вы думаете о перспективах квантовых технологий?

– Ну-у-у… Определённая неопределённость детерминантов матриц квантовой механики не вызывает никаких сомнений.

Благоговейное молчание. Рецепт успешного интервью – говорить веско и лучиться самодовольством.

– Ваши кумиры?

– Хм-м, сложный вопрос… Вчерашних я уже забыл, а на завтра ещё не выбрал.

Аплодисменты. В интервью не надо никого обижать нечаянно .

– Как вы оцениваете нынешнее время в контексте всемирной истории?

– Думаю, что поколения, прошедшие по Земле до нас, нам смертельно завидуют. Мы сыты и свободны. Лишены препон и предрассудков, мешающих поголовному счастью. А ведь ещё недавно, только представьте, тем же беднягам-некрофилам запрещалось сочетаться браком повторно…

Бла-бла-бла.

Отпуск безмятежно катился к концу, а потом я чуть не погиб.

Было далеко за полночь, когда мы наконец угомонились.

Куколка ушла в душ, напевала что-то там, а я раскинулся навзничь на необъятной кровати, утомлённый и опустошённый, и бездумно смотрел визор. На панели безостановочно мелькали лица, силуэты, панорамы, взрывы – экран прилежно демонстрировал бурную деятельность человечества, не ведущую никуда. Лёгкая меланхолия как послевкусие качественного секса была приятна, я смаковал её точно терпкое вино.

Идиллия вдруг кончилась. Визор – погас, полумрак в номере сменился мраком, точно нас бесшумно накрыл гигантский колпак, куколка перестала петь и встревоженно что-то спросила. Кажется, она звала меня.

Но мне было не до неё.

Я постучал мизинцем по чипу за ухом. Он, в числе прочего, обеспечивает постоянную связь с моими гардами, их озабоченное бормотание мне привычно и незаметно, как дыхание… которое замечаешь лишь когда оно прервалось. Чип безмолвствовал. Сигнал охранного спутника тоже отсутствовал напрочь, и это значило, что я действительно очутился под колпаком непроницаемого для электромагнитных волн поля. Что, в свою очередь, означало… означало, что меня выбрали жертвой.

Я соскочил с кровати. На ощупь отыскал в прикроватной тумбочке фонарик, на цыпочках метнулся к окну. Хрипло дыша, осторожно сдвинул портьеру, выглянул…

Снаружи царила тьма. Окно, насколько я помнил, выходило на мощёную, освещённую винтажными фонарями зелёную улочку, за чередой домов которой еженощно тлело зарево большого города. Сейчас за стеклом была непроглядная чернота. Забыв об осторожности, я подался вперёд и включил фонарик, чтобы очертить границу накрывшего меня поля. Тут всё просто – предметы или места, не выхватываемые лучом света из темноты, находятся вне кокона, в который заключён ты.

Луч скользнул по пышным соцветьям жакаранды прямо за окном, пронзил сплетение её ветвей и упал на брусчатку. Мне стало совсем нехорошо. Пространство, ограниченное полем, уж е оказалось больше, чем я предполагал. Судя по всему, в нём находилась добрая половина отеля и часть прилегающей улицы. По крайней мере трое моих телохранителей – у входа, в коридоре, за дверью – должны были оказаться в нём вместе со мной. Но тогда их молчание указывало на то, что…

В панике я пустил луч зигзагом по улице внизу, пятно света металось как огромная всполошённая ночная бабочка, пока не наткнулось на картину, от вида которой фонарик выпал из моих ставших вдруг ватными пальцев. Он ударился о подоконник и погас, однако увиденное отчётливо горело перед моим внутренним взором: наполовину выступающий из тьмы, будто из гладкой чёрной стены, автомобиль с двумя мёртвыми бугаями внутри. Кажется, их звали Джебхуза и Асим.

Ноги мои подкосились, и я осел на ковёр.

Следует помнить, что всё излагаемое здесь происходило гораздо быстрее, чем вы о нём читаете.

В следующую секунду входная дверь начала отворяться, в проёме заплясали лучи от налобных светильников входящих в номер (самих входящих ещё не было видно). Прыжком, сделавшим бы честь Тарзану, я перемахнул под кровать – какое счастье, она была огромна как лабиринт! – и затаился за какой-то тумбой. Пятна света торопливо и недоумённо шарили по номеру. Ноги вошедших, обутые в списанные армейские ботинки, переминались у порога. За ними, в коридоре, виднелось лежащее тело ещё одного моего гарда.

Шесть ног, машинально отметил я. Их стандартная боевая ячейка – два стрелка и видеооператор.

– Где же, где этот чёртов брусок?..

– В сортире смотрел? Чаще всего они прячутся в сортире…

– Нет его там!..

– Глянь под кроватью…

Одна пара ног начала сгибаться в коленях. Я похолодел.

В это время куколка вышла из ванной (лучи всех фонарей скрестились на ней) и…