Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

Схватка заняла четыре секунды. Когда они истекли, невредимый и даже не запыхавшийся победитель развернулся к ошалевшим от страха, истошно визжащим девицам.

– Заткнитесь обе, – гаркнул он. – Вызывайте врачей.

Девицы смолкли. Брюнетка судорожно закивала, блондинка трясущимися руками выудила из сумочки коммуникатор.

– Постой. – Море беглым взглядом окинул три неподвижных тела на полу. – Эти подождут. Раздевайтесь, красавицы. Успеем ещё разок.

На окраине мегаполиса в полусотне километров от центра было тихо, свежо и почти безлюдно. На неверных, едва слушающихся ногах Воздух приближался к аккуратному двухэтажному домику в конце узкого, упирающегося в лесную опушку переулка. Второму номеру «Стихий» было не по себе вот уже с полчаса. Тряслись руки, мутились мысли, перетянутый серебристой пси-лентой лоб то и дело пробивало испариной. За последние пятнадцать лет Воздух ни разу не выходил за пределы зоны действия пси-связи, сейчас это случилось впервые.

В сотне шагов от цели Воздух остановился. Рукавом утёр лоб. Собрав волю, подавил панику. Справился с нестерпимым желанием бежать отсюда прочь. Затем выдернул из кармана радиотелефон, непослушными пальцами отыскал номер.

– Ты где?! – заорал в трубку Грунт. – Мы с ног сбились, тебя разыскивая. Ладно, неважно. Слава десанту, жив. Мы уж думали…

– Прости. Понимаешь, я хотел один. Без свидетелей. Я ошибся. Мне нужна помощь. Срочно. Мне плохо. Так, будто сейчас загнусь.

– Понял, – рявкнул в трубку Грунт. – Сориентируй по месту. Через минуту мы вылетаем.

– Я очень, очень виновата перед тобой, Олег.

Воздух отвёл взгляд от гордой, статной, почти не изменившейся женщины с золотистыми волосами до плеч.

– Не вини себя, – глухо сказал он. – Что твой муж?

– Андрей… Он ушёл к другой. Мы прожили вместе всего полгода. Осталась дочка. Мы так и живём с ней вдвоём. Я больше не была замужем.

– Извини. – Воздух потупился. – Не надо было мне приезжать.

– Почему? – Вика шагнула к нему, коснулась ладонью плеча. – Я рада тебя видеть. Может быть, расскажешь о себе?

С полминуты Воздух колебался. Затем стал рассказывать. О космодесанте. О группе Пси. О подразделении «Четыре стихии». О притирке, долгой, полуторагодовой, до тех пор, пока напарники не научились слаженно, деликатно оберегать друг друга. О высадках, операциях, боях, огневых и рукопашных контактах. О том, как Огонь загибался в лазарете с простреленными лёгкими. И как они втроём то попеременно, то вместе дежурили у его постели, пока не вытащили с того света вопреки прогнозу врачей. О том, как навзрыд ревел, утирая с лица сопли и слёзы, Море, в первой же операции случайно застреливший восьмилетнего мальчика. О ночном марш-броске через заболоченную пойму венерианской реки. О схватке со стаей аллигаторов, которых пришлось передавить голыми руками, потому что поднимать шум пальбой было нельзя. О влюбившейся в Грунта медсестре, что умоляла зачислить её в подразделение пятой и покончила с собой, удостоверившись, что это невозможно. О жалком потерянном выражении на лице Грунта, когда тому об этом сказали. О…

– Прости, – Воздух осёкся на полуслове, – не знаю, зачем всё это тебе рассказал.

– Это ужасно. – Вика промокнула глаза носовым платком. – Просто ужасно, Олег. Знаешь, Андрей рассказывал о десанте. Но…

– Не продолжай! Он был десантником, но не психарём.

– Я понимаю. Эти люди… Эти трое твоих друзей… Они же другие. Совсем другие. Не такие, как ты. Как же вы…

– Да так, – прервал Воздух, – пси-подразделения и подбираются так, чтобы звенья дополняли друг друга. Понимаешь, каждый из нас умеет и знает то, что умеет и знает любой другой. Именно поэтому мы сила. Любой из нас стреляет без промаха, потому что Огонь – снайпер. Любой мастерски владеет приёмами рукопашного боя, потому что Грунт – признанный специалист в поножовщине и кулачных боях. Любой знает содержание тех книг, что когда-либо прочёл Море. Любой профессионально пилотирует летательные аппараты, потому что это умею я. Мне не объяснить, как всё работает. Я слыхал, ведущие нейробиологи тоже не могут толком объяснить.

– Но эти люди, Олег. Получается, они когда угодно могут…

– Так и есть, – вновь прервал Воздух. – Они и сейчас видят нас и слышат, о чём мы говорим.

Вика отшатнулась.

– Это кошмар, – выдохнула она. – Это просто кошмар.

Воздух поднялся на ноги. Ему было скверно, отчаянно скверно на душе. Он повёл правой бровью, выставил пси-связь на максимум. Разделил поганое чувство на четверых, ослабил. Зачерпнул у Огня жестокости, у Грунта грубости и цинизма.

– Не вполне, – небрежно бросил Воздух. – У пси-связи немало достоинств. Если, к примеру, я сейчас задеру тебе подол, удовольствие получат все четверо.

Развернулся и двинулся на выход.

– Олег! Зачем ты так со мной, Олег?! Или решил поквитаться?

Воздух остановился в дверях.

– Гнида я, – сказал он. – Последняя гнида. Прости.

Шагнул через порог и захлопнул за собой дверь.

– Хильда Нильсон, пятидесяти семи лет? – Начальник тюрьмы разыскал в базе данных уголовное дело, сбросил информацию на экран. – Да, есть у нас такая. Старая проститутка, обворовывала клиентов. Лет пять ещё просидит, если раньше не сдохнет. А тебе, собственно, она зачем?

Грунт хмыкнул.

– Да так. Давно с ней не виделись. Свидания с заключёнными ещё не отменили? Я, разумеется, заплачу по тарифу.

Начальник тюрьмы хохотнул.

– Нашёл, к кому идти на свидание, парень. У нас тут молодых потаскух полна задница. Бери любую.

– Я хотел бы всё же увидеться с Нильсон.

– Как скажешь. Но, если не тайна, зачем?

– Никакой тайны. Она моя мать. На, взгляни. – Грунт протянул информационный чип. – Меня зовут Эрик Нильсон, здесь свидетельство о рождении.

Начальник тюрьмы поперхнулся, закашлялся.

– Да-да, конечно. Ты извини, парень. Я не знал. У неё в бумагах значится, что бездетна.

– Правильно значится. Можешь считать, я у неё внебрачный.

Грунт долго молча смотрел сквозь двойную решётку на сутулую, с нечёсаными седыми космами старуху. Он выставил пси-связь на минимальный уровень, но сочувствие, сопереживание остальных пробивались в сознание, даря пускай и непрошеную, но необходимую поддержку.

– Тебе сказали, кто я? – подал наконец голос Грунт.

– Да. – Старуха хихикнула. – Я думала, ты давно сдох. Двое других моих ублюдков сдохли.

Грунт судорожно сглотнул. Старая карга по ту сторону разделяющей помещение для свиданий напополам решётки была единственной оставшейся у «Стихий» кровной родственницей. Одной на четверых. Грунт повёл бровью, выставил половинный уровень. Его окатило исходящими от напарников жалостью и тоской.