Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

Как и любой офицер, чья служебная деятельность тем или иным образом относилась к Космофлоту Федерации, таможенник о подразделениях группы Пси был наслышан. О психарях, как в обиходе называли членов этих подразделений, тоже. Только вот видеть психарей вживую редко кому доводилось. И оттого, что их было ничтожно мало, и потому, что до конца контракта редко кто из них доживал.

Эти, возможно, первые, думал таможенник, уважительно глядя вслед удаляющейся четвёрке. Первые, кто вернулись.

У стоянки аэротакси квартет остановился. Грунт повёл правой бровью, выставив пси-связь на пятидесятипроцентный уровень – стандарт для обмена информацией при не требующих быстрых решений обстоятельствах.

Половинный уровень сохранял каждому индивидуальность. В то же время он генерировал пси-поле, доступное сознаниям всех четверых. Информация, поступающая в поле от любого звена, мгновенно становилась достоянием остальных трёх.

«Займусь гостиницей, – сообщил напарникам Грунт. – Как справлюсь, дам знать».

Ни единого звука он при этом не издал. Слова и жесты были нужны лишь при минимальном, десятипроцентном уровне пси-связи, для передачи и приёма мыслей недостаточном. «Стихии» редко когда пользовались им. И потому, что от многословия все четверо отвыкли. И поскольку скрывать друг от друга им было нечего. А в основном оттого, что при низком уровне пси-связи каждый ощущал дискомфорт под стать тому, что чувствует человек, у которого от перепада давления заложило уши.

«Возьми люкс, что ли», – лениво посоветовал рыжий Огонь.

«Обойдёмся, – отрезал Грунт. – Нам что, деньги девать некуда?»

«Некуда, – подтвердил Огонь. – Мы ж теперь миллионеры».

Грунт почувствовал нечто сродни смущению. Формальным лидером «Стихий» был он. Финансами распоряжался тоже он, и за пятнадцать лет службы его рачительность возражений не вызывала – жалованьем квартет не баловали. Но теперь срок контракта истёк. Выжившим смертникам из группы Пси по его окончании начислялась огромная сумма – вполне достаточная, чтобы не считать деньги до глубокой старости, если не до самой смерти.

«Хорошо, – согласился Грунт. – Будет вам люкс. Расходимся».

Он двинулся к ближайшему флаеру. Сунул кредитный жетон в руку предупредительно распахнувшему пассажирскую дверцу таксисту. Уселся, смежил веки.

– В гостиницу, – буркнул Грунт. – В самую лучшую.

– Как прикажете. – Таксист сноровисто поднял флаер в воздух, положил на курс. – В отпуск к нам? Вы ведь не землянин?

– Ты прав. Не землянин.

– Я обычно сразу определяю, откуда клиент. – Таксист заулыбался, приятельски подмигнул. – По манерам, по акценту. Но в вашем случае не уверен. Кто вы, если не тайна?

– Никто. Теперь заткнись.

Таксист перестал улыбаться, обиженно поджал губы и замолчал. Грунт повёл левой бровью, сбросил уровень пси-связи до минимума. Вопрос словоохотливого извозчика разбередил воспоминания. И, хотя прошлое каждого в «Стихиях» было известно остальным до мелочей, лишний раз портить напарникам настроение Грунт не хотел. Он и вправду был никем – подкидышем, родившимся на дрейфующей между орбитами Марса и Юпитера заправочной станции. Мать, пассажирка возвращающегося с дальних астероидов на Землю межпланетника, за сутки, что длилась заправка, многое успела. И родить в станционном лазарете младенца, и наскоро отблагодарить мужской персонал этого лазарета оральной любовью, и поспеть к отлёту своего межпланетника, оставив новорожденного у зазевавшегося акушера на руках.

Потом был марсианский детдом, болезни, побои, сиротское существование впроголодь. Побег, поимка, новый побег, на этот раз успешный, в трюме отправляющегося на Землю грузовоза. Усыновление пожилой и бездетной супружеской парой. Ещё один побег, воровская шайка в неаполитанском порту, колония для малолетних преступников в Милане. И вновь побег, трущобы в неблагополучных кварталах иракских, греческих, испанских, марокканских городов. Драки, поножовщина, кражи, разбой. Слава бесстрашного и дерзкого парня, с которым лучше не связываться. Арест и одиночная камера в ожидании суда.

За день до него в камеру явился вербовщик космодесанта. Грунт явственно помнил возбуждённо-радостные лица врачей при обнаружении у заключённого редчайшего свойства психики, присущего считаным единицам из сотен тысяч обследуемых. А именно, крайне широкого спектра психологической совместимости и уникальной способности к адаптации в коллективе.

Потом был контракт.

Грунт подписал его не раздумывая. Загнуться на военной службе было ничем не хуже, чем на каторге. К тому же в десанте можно и уцелеть. Больше ничем новобранец интересоваться не стал.

Грунт увеличил уровень пси-связи до обиходного тридцатипроцентного. Дальнейшие воспоминания у всей четвёрки были общими. Двадцать шесть боевых операций. Подавление массового побега заключённых из меркурианской тюрьмы. Освобождение захваченных флибустьерами заложников на астероиде основного пояса. Обезвреживание группы венерианских наркоторговцев. Внедрение в секту религиозных фанатиков на Ганимеде, физическое устранение главарей. Ночная атака на резиденцию киднепперов в южноафриканских джунглях. Стычки, рукопашные, перестрелки, погони, марш-броски, ранения, контузии, лазареты, реабилитации…

Люкс в «Столичной», пятикомнатный пентхаус на последнем, сотом этаже ошеломил Грунта. От зеркальных потолков, отливающей позолотой мебели, встроенных в стены баров и мраморных статуй по углам рябило в глазах. Он выставил пси-связь на половинный уровень, заполонил помпезной роскошью сознания напарников. Тем, однако, явно было не до шикарных люксов. Воздух на предельной скорости нёсся над городом на антиграве. Бросил его в пике, завершил мёртвой петлёй, выровнялся, взмыл в небо свечой. Море вовсю ухлёстывал за двумя смазливыми подвыпившими девицами за барной стойкой. Огонь, сидя за обильно заставленным снедью ресторанным столиком, самозабвенно работал ножом и вилкой.

Грунт посоветовал Морю быть осторожнее, одобрил блондинку, забраковал брюнетку, укорил Огня за обжорство и ушёл на стандартный уровень. Разделся и завалился на огромную кровать под балдахином. С четверть часа проворочался: спать на пуховиках и перинах было не только непривычно, но и чертовски неудобно. Наконец, выругался вслух, расстелил на полу полотенце, улёгся на него и через минуту храпел.

Город внизу походил на исполинское прожорливое чудовище. На гигантское головоногое с бугристой, в наростах из небоскрёбов башкой, разбросавшее по сторонам щупальца предместий.

Воздух заложил крутой вираж, пронёсся в десятке метров от нарядного семейного флаера. Махнул рукой завизжавшим от восторга детишкам и выровнял антиграв. Когда-то это был его город, его Москва. Давно, очень давно, в другой, прошлой жизни.