Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

– Что?! – рванулся Толя, в отчаянной, но бесполезной надежде проскочить меж парнями. Сергей и Миха схватили его с двух сторон.

– Серёга, держи его один, – как дирижёрской палочкой взмахнул ножом Игорь. – А ты, Ведро, снимай штаны. Ты же хотел, чтобы тебе купировали хвост? Твоё желание сейчас сбудется. Ты ведь не против, если это сделает не сам купировщик, а его сын?

– Я против! Против! – завопил и стал вырываться из Серёгиных рук Ведерин. – Помогите!

– Миха, правда, помоги, сними с него штаны. А ты, Серёга, держи крепче, а то я кроме хвоста ещё чего-нибудь отчикаю.

– Я не буду!.. – отпрянул от Ведерина Миха. – Ты чего, Игорян? Ты ему точняк хвост резать хочешь? Я думал, только попугать…

– Попугаю я сейчас тебя! – взмахнул ножом Игорь. – Снимай с него штаны! Быстро!

Миха дрожащими руками задрал куртку Ведерина. С безумным отчаянием жертвы Толя задёргался, бесцельно пиная воздух. Его истошные вопли слились с трелью полицейского свистка.

Мальчику было всего восемь месяцев. Однако он не плакал и, кажется, вообще ничего не боялся. Лежал на узком, длинном купировочном столе и смотрел ярко-синими глазёнками на Семёна. Мама ребёнка суетилась рядом, затем протянула к сыну руки, собираясь снять курточку.

– Не надо, – сказал Семён.

– Почему?.. Вы даже не посмотрите его? На его… ну…

– Нет. Вы же сами сказали: ребёнку восемь месяцев. В этом возрасте…

– Да, я знаю, мне говорили: можно понять после года, а то и позже. Но режьте всё равно! Я заплачу, сколько скажете.

– Сколько скажу?.. – Ноздри Семёна стали раздуваться, он с трудом сдерживался. – Я скажу вам одно: ни за какие деньги я не собираюсь мучить ребёнка. Уходите. Придёте ещё раз через полгода, лучше через год, тогда и посмотрим.

– Через полгода?! – взвилась женщина. – Через год?! Когда все вокруг будут знать, что мой сын прихвост?

– Вас больше волнует это, чем риск его здоровью? Сейчас не средние века, даже не прошлый век. С дискриминацией давно покончено, люди с хвостами и без них равны. В наше время такое понятие, как толерантность – это…

– Хватит с меня пропаганды! – истерично взвизгнула мать мальчика. Теперь и тот заплакал. – Вы прекрасно знаете, как всё на самом деле! Прихвостов ненавидят и презирают, они как были, так и остаются людьми низшего сорта. Даже не людьми – обезьянами! Стоит кому-то узнать, что ты прихвост, – всё, можешь бежать, уезжать в другой город, страну… Но и это вряд ли надолго поможет.

– Вы преувеличиваете, – поморщился Семён. Шум он не любил в принципе, а женских истерик попросту не выносил. Он готов был прикрикнуть на посетительницу и указать ей на дверь, как та вдруг замолчала и тихо произнесла:

– Преувеличиваю?.. Я?.. У которой покончил с собой затравленный из-за хвоста сын-подросток? От которой после рождения второго хвостатого сына ушёл муж и отвернулись друзья?.. Это мне вы будете говорить про толерантность?

– Простите. Но ваш сын ещё действительно мал, чтобы увидеть, поможет ли ему купирование. А резать наугад… Тогда вам лучше обратиться к хирургу. В больничных условиях операцию проведут безболезненно и без лишних рисков.

– А хвост через полгода-год вырастет снова!

– Вот тогда и придёте ко мне.

– Но запись об операции останется в карте. И мой ребенок всё равно станет изгоем! Спасибо за совет, – прожгла женщина взглядом Семёна. – Хорошо же вы исполняете клятву…

– Я не давал никому никаких клятв! – закричал Семён. – Купировщик – это не профессия, которой можно обучиться! Это… – Его голос вдруг сел. – Это проклятие.

Очень толстый, но с худым длинноносым лицом, с острой короткой бородкой, в длинном, до пят, широком багровом халате, купировщик самим видом будто намекал о чём-то дьявольском. Слово «проклятие» при взгляде на него и впрямь не резало ухо.

Полицейский заявился вскоре после того, как ушла мать с хвостатым ребёнком. Лицо женщины, когда она оглянулась в дверях, исказилось таким отчаянием, что Семён едва не сдался, чуть было не совершил непростительную ошибку.

Оттого он был непомерно зол на себя, испытывая при этом горечь бессилия. И тут – звонок в дверь. Семён был уверен: вернулась та женщина, и понял, что боится с ней встретиться взглядом – всему есть предел. Увидев стража порядка, он поначалу даже обрадовался, но, разглядев за его широченной спиной сына, почувствовал, как возвращается злость.

– Господин Коротов, – заискивающе проговорил богатырского вида сержант полиции, – тут это…

– Что он натворил? – бросил Семён, закипая всё больше.

– Не натворил. Не успел… Мы прибыли раньше. Но у него был в руках… – протянул сержант нож.

– Что ты собирался сделать? – перехватил Семён взгляд Игоря, слегка напуганный, но вовсе не виноватый.

– Ничего. И пусть отпустят Серёгу с Михой, они вообще только держали, я их заставил.

– Заставил держать кого? – процедил сквозь зубы купировщик. Он уже всё понял, но хотел услышать это от сына.

– Прихвоста, – поднял тот блеснувший вызовом взгляд. – Я хотел сделать то, за что ты не взялся.

– Мальчика?.. – вздрогнул Семён, хотя тут же сообразил, что Игорь бы попросту не успел, да и ребёнок… Ведь он же не стал бы ребёнка… – Кому ты хотел это сделать?! – Не дожидаясь ответа, купировщик махнул полицейскому. – Забирайте его! Зачем вы его сюда привели?

– Но ведь он… – смахнул сержант выступивший на лбу пот. – Он же ничего не сделал. Может, он просто пугал…

Вот уж кто-кто, а сам полицейский был испуган до чёртиков. И Семён его понимал. Спорить с купировщиком… С единственным на весь город… От возможных услуг которого зарекаться столь же безрассудно, как от тюрьмы и сумы. Может, придётся самому приползти к нему с мольбой о помощи: по неофициальным данным количество прихвостов, явных и скрытых, приближалось к трети всего населения, чего не скажешь о преступниках и нищих.

– Давайте, – мотнул головой Семён, и сержант едва не отпрыгнул, пропуская Игоря. – И тех двоих тоже отпустите.

– Будет сделано, господин Коротов! – козырнул полицейский.

Семён впервые в жизни ударил сына. Сильно, с замаха. Заныли сбитые костяшки пальцев. Из лопнувшей губы Игоря потекла алая струйка.

– Он мог истечь кровью, – превозмогая заполнившую легкие горечь, выдохнул купировщик.

– Прикинь! – осклабился Игорь. Зубы его тоже были красными, и он, бледный, с горящим взглядом, напоминал сейчас юного Дракулу. – На одну обезьяну стало бы меньше – как бы ты такое пережил?

Семён замахнулся снова, но быстро опустил руку.

– Они не обезьяны! Они такие же люди, как ты. Как все мы!

– Особенно как те, которым ты отре́зал хвосты, – снова оскалился сын. – Кого ты хочешь обмануть своей мерзкой работёнкой? Они же всё равно обезьяны, отчикал ты им хвост или нет – от этого ничего не меняется!