Константин Калбазов - Дворянин [litres]

– А ведь вы можете его и восвояси отправить, – заметил Яков, когда они вышли на палубу с противоположной от приближающихся разбойников стороны.

– Намекаешь на маузер с оптикой?

– Да я прямо говорю, чего тут намекать. Тарасыч рассказывал, что вот этого красавца, – Ганин похлопал по стене надстройки, – вы уже отправляли и без стеклышек. А уж с ними-то сам бог велел.

– Эдак я только подстрелю кого да отгоню. А за такую наглость нужно бить так, чтобы юшка веером. Потому как нечего заводить дурную привычку грабить пароходы, принадлежащие Гвоздю.

– Рисково, – хмыкнул телохранитель.

– Не впервой, – чувствуя, как адреналин огнем струится по венам, уверенно заявил Борис и уточнил: – Ты «Аптечку» прихватил?

– Тут, – хлопнув себя по поясу, где в кобуре примостился артефакт, заверил Яков.

У каждого из них были компактные «Аптечки» двойного действия. На всякий пожарный, а то мало ли. Не сказать, что Измайлов делал трагедию из собственной гибели. Страх перед смертью как-то притупился, что свойственно людям, часто наблюдающим смерть в разных ее проявлениях. Но и на тот свет не торопился.

– Вот и ладно. Значит, так. Обходишь надстройку с бака и, как только услышишь стук причалившего парохода, выходи из укрытия и начинай палить из дробовика. Ты бьешь с носа, я с кормы, – перехватывая поудобнее двустволку, расставил приоритеты Борис.

– А после?

– А после перебираемся на вражий пароход и чистим. Уверен, что в основном команда будет на палубе. Останется добить рулевого, кочегара и машиниста. Готов?

– А то!

– Тогда разошлись.

Ждать пришлось недолго. Просвира мог бы и насторожиться, не наблюдая на палубе ни одного человека, но безнаказанность сыграла с ним злую шутку. Привык уже, что никто ему слова поперек не говорит. Хотя, надо сказать, действует с умом. Последнее не забирает, попусту кровь не льет. Пушечка, конечно, аргумент, но, скорее всего, только в качестве психологического оружия. Пуганул пару раз серьезно, а теперь стрижет понемногу встречных-поперечных. Вот, видать, и полиция не больно-то усердствует в его поисках. Только для Бориса разница невелика.

Измайлов наблюдал за подходящим пароходом, практически близнецом «Карася», с помощью небольшого зеркальца, вынутого из кожаного несессера. На корме двое, на палубе вдоль надстройки и на баке шестеро, на верхней палубе у ходовой рубки еще парочка. Это что же получается, на местах только рулевой и машинист? Может, и так. А может, их и больше. Поди разберись, сколько их на самом деле.

Как только послышался стук бортов, Борис высунулся из-за угла со вскинутым ружьем. Но Яков успел раньше. С носа раздался грохот дробовика, и тут же послышались крики раненых. Борис наконец потянул спусковой крючок. Ружье весомо толкнуло в плечо, сыпанув картечью по замершей на корме парочке. Измайлов сместился в сторону, выходя из-под дымного облака, застившего взор. Накрыло качественно. Одним выстрелом достал сразу двоих. Ранены, убиты – пока не до них. Главное, что выведены из строя.

Вторя ружейным выстрелам, раздались сразу несколько револьверных. Не брали разбойнички с собой винтовок. Одна из пуль ударила в палубу у ног Бориса, и гадать, откуда прилетел привет, не приходилось. Вскинул ружье и нажал на спуск, выстрелив в двоих на верхней палубе.

Один из стрелков скрутился и упал, второй, выстрелив дважды самовзводом, поспешил укрыться за блиндированной дверью рубки. Она, скорее всего, и винтовочную пулю сдержит, что уж говорить о вессоне, оказавшемся в руке Измайлова вместо дробовика.

Не столбенея, Борис рванул вперед, успев охватить взглядом палубу разбойника. Картечь прошлась метлой, снеся всех находившихся там. Кого убило, и они сейчас лежали бездыханными, кого ранило, и те оглашают море стенаниями и проклятьями. Но досталось всем без исключения.

Справа вдоль надстройки бежит Яков, и тоже с револьвером на изготовку. В отличие от Бориса, ружье он бросать не стал, держит в левой руке. Да и правильно. Дробовик у него короткоствольный, со складывающимся прикладом. В тесноте – то, что надо.

Запрыгнув на борт разбойника, Измайлов без обиняков начал палить в головы всем подряд. Кто там убит, а кто – только ранен и насколько, разбираться некогда. Лучше перестраховаться. Яков поспешил присоединиться к нему, разрядив свой револьвер.

Перезаряжаться некогда. Борис выхватил второй и рванул дверь в надстройку. Сразу взял на прицел трап, ведущий в машинное отделение, и нажал на спусковой крючок. Выстрел тяжко ударил по ушам. Пуля ушла в пустоту, тупо ударив в дерево. Зато гарантированно отбила охоту у находящихся там высовывать нос.

Ствол вверх, на трап ходовой рубки. Никого. Вот и ладушки. Следом сунулся было Яков, но Борис легонько оттолкнул его, показывая на палубу и рубку: мол, там присматривай. Тот согласно кивнул и двинулся вдоль надстройки, загоняя в ружье патроны.

Измайлов также перезарядил револьверы и, взяв в руки оба, двинулся к трапам. Конечно, с двух рук он еще тот стрелок, только-только начал осваивать. Кстати, отдельного умения на этот счет не оказалось. То есть умение работает, а уж рефлексы на левую руку нарабатывай сам. Но с пары-тройки метров в человека не промажет.

Подойдя к трапам, он опустил крышку люка, ведущего вниз, и закрыл щеколду. Порядок. Если удумают чего, на какое-то время это их задержит. Люк в рубку также опущен. Доски там серьезные, если судить по ведущему в машину, не меньше двух дюймов. Да оно и понятно, в опущенном состоянии они ведь являются полом.

– Эй, в машине и рубке, давайте без глупостей. Спускаемся и сдаемся, тогда мы вас просто сдадим полиции. А там уж как суд решит, – повысив голос, произнес Борис.

– А если нет? – раздался приглушенный голос из рубки.

– А если нет, тогда мы вас кончим, и все дела.

– А сумеешь?

– Спроси у тех, что остались на палубе.

– Это вы нас из засады взяли.

– Так и сейчас вы засели по норам. Нам остается только выкурить вас. Вообще не проблема. Фунт пороха в бойницу рубки или в люк машины. А там бери голыми руками, если выживете.

– Ну, это мы еще поглядим, кто…

Договорить он не успел. Трижды грохнул дробовик. Похоже, Яков тянуть не стал и, пока Борис разговаривал, забрался на верхнюю палубу, а затем, подобравшись к рубке, вдарил картечью. И тишина. Через открытую дверь слышно, как плещется вода у борта и где-то скрипит дерево.

– Борис Николаевич, эти все, – распахнув люк, ведущий на трап из рубки, произнес Ганин.

– Так, братцы, расклад изменился. Двое наверху готовы. Осталась машина. Помнится, один мой знакомый выкуривал таких упрямцев паром со второго парохода. Мясо потом с них кусками отваливалось. Сварились заживо.

– А вот мы сейчас как рванем котел, – раздался снизу чуть не истеричный возглас.