Артём Помозов - Лестница в небо [litres]

– А ты, Федь?

– Я похож на идиота, который будет осознанно убивать себя, еще и деньги платить за это?

– Пиво-то хлещешь.

– Пиво – это другое, это благородный напиток, раз в месяц можно позволить.

– Смотри сам.

Коннор засмолил, и в душном баре стало еще невыносимее. Димка подхватил.

– Я вот думаю, – затянулся Димка, – что неплохо бы попробовать прорваться на ЧАЭС. Слышали же о клондайке артефактов? О тех залежах, что раскиданы под саркофагом Четвертого энергоблока? Это круче, чем та комната где-то в Припяти, что исполняет любые желания.

– Димка! – Проводник допил свой бокал. – К ЧАЭС не подобраться – там какой-то пси-излучатель стоит или пси-аномалия проказничает, кроет сразу, у людей за считаные секунды мозги вскипают, а ты туда пройти хочешь. Потом еще вспомни, что, когда майор Дятченков со своими людьми зачищал Припять, выжившие религиозные фанатики туда перебрались. Их не накрыло излучением! А знаешь почему? Потому что они исчадия ада, мать их! С ними ты тоже справишься, если через тот кипятильник мозгов прорвешься?

– Дятченков? Это Кот который? – уточнил Коннор.

– Угу. Которого теперь все кланы ищут.

– Он погиб при зачистке Припяти силами объединенных группировок. – Коннор стряхнул пепел в пепельницу. – Никто оттуда не выбирался. Из вражин. Да и наших солидно полегло. Я потому и ушел сюда. Тут спокойнее. Надоели эти разборки за хрен пойми что.

– Никто из вас даже не приближался к ЧАЭС, но вы такими доводами разбрасываетесь… – Димка докурил. – Я вот попробую как-нибудь.

– Тебе там что, медом намазано? – парировал Проводник. – Говорят русским языком, что нет там ничего, кроме смерти, а ты все равно хочешь влезть в неприятности, словно твоя жизнь – это кино, да?

– Ой, давай без нравоучений, Конфуций.

– Он прав, – поддержал Коннор Проводника. – Мне обычно насрать на жизни людей, но тебе там нечего делать.

– Эх, вы!

– Эх, мы.

Дальше разговоры сходили на нет. Пили больше да шутили.

– Ох, ребят что-то засиделись мы. – Коннор глянул на циферблат часов. – Мне жаль, но пора. Хорошего вечера.

– Последний тост! Подож-ж-и! Нас-настайваю! – пьяно выговорил Проводник.

– Лады, давай. Димка?

– Ага!

– За успех всех наших дел, чтобы все получалось чики-пуки! – Бокалы сошлись с характерным «дзинь». – И «газелька» дошла без происшествий до хозяев…

– Что за «газелька»? – резко переспросил Коннор.

– Какая «газелька»? – Голос Проводника стал твердым, словно он за мгновение протрезвел.

– Ты только что сказал.

– Тебе послышалось, Коннор.

– Раз послышалось… значит, послышалось…

– Эх, ну, наверное, и впрямь пора расходиться, раз уж Коннор нас покидает, – протянул Димка руку. – Давай, приятель.

– Над-надеюсь! Еще свидимся! – Проводник выхлебал четыре бокала, так что уже лыка не вязал.

– Свидимся. Вот, возьмите, – выложил Никита на стол три американские купюры по сотке. – Это за всех и на чай официанту. Институт щедро платит.

– О! Наш человек!

Коннор направился к выходу. В его голове все повторялись и повторялись слова Проводника о «газельке».

Озвученные сегодня…

«– …хорош заливать… откуда такая сумма? Не досматривают их… Не досматривают, я тебе говорю. Ночью „газелька“ через КПП у Зимовищ пройдет. Убедишься. Примешь, деньги водиле. Надуешь – по-другому будем базарить, н-на!»

За этим – картинка, как из микроавтобуса выбрасывают людей со связанными руками и повязками на глазах.

«– И „газелька“ дошла без происшествий до хозяев…»

Подъезды пятиэтажных домов, что принадлежали институту, всегда отличались ухоженностью и чистотой, в отличие от большинства подъездов на Большой земле. Не было нужды тут никому вандализмом заниматься, на стенах рисовать – это удел мусора из-за Периметра.

Коннор поднимался по лестнице, слушая свои собственные тяжелые шаги, эхом отражающиеся от бетонных стен. Поднявшись на свой этаж, Никита увидел длинноволосую девушку, орудующую ключом в замочной скважине двери соседней квартиры.

– Полиция, грабят! – прикрикнул Коннор.

– Тьфу, блин! – вздрогнула девушка. – Идиот ты, Никита. Не пугай меня так, я же коньки отброшу.

– Я тоже рад тебя видеть, Скай, – кивнул лаборант. – Чего ты возишься?

– Да ключ в замке застрял. Не поможешь?

– Для тебя – что угодно! – Подергав ключ взад-вперед, он вытащил его из замка. – Вот и все.

– Благодарю, – холодно сказала Скай. – Что ты, все дела закончил?

– Все.

– Зайти не хочешь, поговорить?

– Хочу. Но давай ко мне тогда, у меня хоть пиво есть, а у тебя только травяной чай блевотный.

– Ну да, то-то я чувствую, что хмелем воняет. Зайдем. Заодно поговорим о том, что ты сегодня Яковлеву припер.

– Это не я, а Огонек.

– Да, я поняла, я уже отправила ему сообщение с благодарностью. Пересекся с ним?

– Ага. – Никита открыл дверь, пропустил девушку вперед. – Заходи. Он с каким-то новичком был. Говорил, на Болотах схлестнулся с этими монстрами. А я вот тут по заданию института на птицефабрику ходил. – Он сам разделся и помог снять куртку девушке. – Ты даже не представляешь, что я там видел. И что узнал сегодня в баре. Я завтра все распишу, сопоставлю все. Почитаешь, поможешь, если что?

– А что там?

– Давай сначала передохнем, ты чаю своего выпьешь, а я пивка, ну и поговорим потом.

– Хорошо, – легко согласилась Скай.

– Давай, проходи на кухню.

– Благодарю.

Светлые волосы Скай были заплетены в косу. Яковлев и без того ругается, что она носится по лабораториям с длинными патлами, а это, помимо прочего, опасно и для нее самой. Но бабы, как известно, дуры – она настояла на своем, сказала, что стричься не будет. Хватило ей, когда Рахман чуть ли не насильно заставлял ее стричься под каре.

– Сейчас. – Никита поставил чайник на плиту, включил газ, щелкнул зажигалкой. – Твою байду сохранил с момента последнего нашего разговора. Лучше бы пивко попивала, честное слово. – Он открыл холодильник, достал две жестяные банки, на стол поставил, чашку рядом с ними, заварку насыпал. – Сахар?

– Ты идиот? Какой сахар в такой чай?

– Обыкновенный.

– Не, блин, молодец, а говоришь, что у баб мозгов нет. Проехали. Как у тебя день прошел?

– Да, блин, говорил же уже. В рейде был. Птицефабрика, там Яковлев просил артефакт достать, я и достал. Попутно еще встретил Огонька и каких-то мутных типов на фиолетовой «Газели». Микроавтобус такой российский…

– Я знаю, не тупая.

– А «Газель» наша, НИИАЗа то бишь. Прикинь?

– И что? Мало ли куда институтских занесло. Только я у нас не помню фиолетовых микроавтобусов.

– Я тоже не помню, но маркировки наши. Думаю, надо забросить удочку и переговорить с Яковлевым, ненавязчиво так. Потому что никому нельзя верить. Тебе только и доверяю.