Евгений Гуляковский - Сила Прометея

Была и еше одна опасность, связанная с мечом, — даже случайное прикосновение к его рукоятке отзывалось в руке Танаева длительной жгучей болью. Мечу не хватало энергии, и он старался пополнить ее запасы при контакте с телом своего хозяина… Сейчас Глеб не смог бы предсказать, чем может закончиться контакт с мечом во время предстоящего ночного боя.

Все складывалось не лучшим образом, но Танаев уже вышел на тропу судьбы и знал, что не свернет с нее до самого конца, что бы ни ждало его там, на вершине проклятой горы.

Кто и когда ее проклял — осталось неизвестным, но люди знали, что проклятие, наложенное на Эльбрус в незапамятные времена, сохранилось до сих пор и погубило уже немало человеческих жизней.

Ночь между тем полностью вступила в свои права. Тьма сгустилась еще больше, потому что после исчезновения луны на небосклоне не показались звезды. То ли неожиданно появившиеся облака на совершенно чистом до этого момента небе были тому причиной, то ли из жерла давно потухшего вулкана поднимались какие-то испарения, закрывшие небосвод.

Танаев, до предела напрягая свой ментальный слух, прислушивался к молчанию сомкнувшейся вокруг них плотным кольцом этой судьбоносной для Земли ночи. Ничего не было слышно ни в ментале, ни в обычном диапазоне. Даже шарканье множества солдатских подошв надежно глушила старательно намотанная накануне ветошь.

Замолкли все ночные насекомые и птицы. Казалось, сама ночь чего-то ждет.

Им уже оставалось до передовой линии обороны черных не более ста метров. Пока что все шло по плану, или так только казалось? Танаев условным жестом замедлил продвижение своего отряда. Уступив настойчивым требованиям Альтера, он в конце концов отправил небольшой отряд для атаки с противоположной стороны горы, чтобы отвлечь на него внимание противника, и теперь ожидал начала этой ложной атаки.

Но ни одного звука не доносилось с той стороны.

С минуты на минуту, независимо от того, что случилось с отвлекающим отрядом, ему придется начинать штурм с уменьшенным на добрую четверть войском — иначе их обнаружат и сбросят со склона встречной массированной атакой.

Танаев нащупал рукоять меча и облизнул пересохшие губы. Впечатление было такое, как будто он коснулся шины высоковольтного напряжения… Вот будет номер, если ему в самый ответственный момент не удастся совладать с мечом…

Последние десятки метров они преодолевали ползком, цепляясь за малейшие выбоины, сухие кусты и трещины. Склон перед вершиной стал значительно круче, и их продвижение замедлилось.

Неожиданно метрах в двадцати ниже того места, где находился Танаев, раздался крик и шум падения человеческого тела.

Кто-то из его воинов сорвался со склона, и, несмотря на строжайший приказ молчать в любой ситуации, огласил окрестности громким воплем, сменившимся смачным шлепком — словно кусок мяса с размаху бросили на сковородку.

И сразу же впереди, в нескольких десятках метров перед ними, раздался многоголосый рев. Пользуясь своим ночным зрением, Танаев мог видеть все, что происходит. Но, к сожалению, он не мог поделиться этим талантом со своими воинами, и те оставались в кромешной тьме, когда на них со всех сторон посыпались удары. То, что их атаковали не только с фронта, в острие их узкого клина, но и с обоих боков, говорило о том, что черные в отличие от людей отлично ориентируются в темноте.

Танаев прокричал условленную заранее команду, вводящую в бой единственный резерв, который был у них в запасе в этой кошмарной ситуации. По этой команде все, кто наступал в первых рядах — мечники и алебардщики, — упали на землю, давая возможность гранатометчикам, находившимся у них за спиной, произвести залп из шунгитовых гранатометов.

Самым сложным для гранатометчиков было сохранить во время подъема тлеющие фитили и нести их в специально подготовленных корзинках так. чтобы противник не мог заметить ни единой искры. Но эта маскировка имела свой отрицательный эффект. Многие фитили погасли от недостатка кислорода, и залп получился совсем не таким, на какой рассчитывал Танаев.

И все же даже редкие облака шунгитового порошка, появившиеся перед его залегшим войском, сыграли свою роль.

Дикие вопли боли и ослепительные вспышки в тех местах, где нападавшие черные соприкоснулись с ядовитым для них веществом, говорили о том, что хотя бы в этой части своего плана Танаев достиг успеха.

Самым главным достижением был свет. Теперь по крайней мере люди могли видеть своих противников. Вот только помогло это им совсем немного, потому что неожиданно со стороны противника, освещенного отблесками горящих живых факелов, громыхнул ответный залп, да какой!

Вместо привычных пик, мечей да арбалетов, которые до сих пор были на вооружении черного воинства, они стреляли в людей из подствольных гранатометов, к тому же совсем не самодельных. Красноватые разрывы вспухали, словно гнойники, в рядах гвардейцев Танаева, унося после каждого взрыва сразу несколько жизней. Поле битвы немедленно превратилось в кромешный ад.

По воздуху летали куски человеческой плоти, фонтаны крови обдавали тех, кто еще уцелел, сразу же делая их похожими на покойников и лишая остатков мужества.

— Откуда у них гранатометы? — спросил Глеба довольно комфортно устроившийся за соседним камнем один из валамских десятников.

— Они быстро учатся и используют земное трофейное оружие. Возможно, что оно было похищено из нашего собственного арсенала. — Танаев ответил почти машинально. Он все никак не мог смириться с происшедшим, принять случившееся и начать действовать в соответствии с новой реальностью. А реальность была такова, что спустя всего несколько минут на вершине горы оставалось не больше десятка его бойцов против сотен врагов, вооруженных современным оружием, и никакие шунгитовые гранатометы уже не могли спасти их от поголовного разгрома.

Те из его солдат, что располагались ниже по склону, без оглядки неслись вниз, срываясь и падая в невидимые трещины.

Минут через пять после очередного взрыва гранаты, пришедшегося на верхушку камня, за которым прятался незнакомый ему монах, Танаев остался совершенно один.

Волна последнего взрыва ударила по Танаеву с такой силой, что мир в его глазах на несколько мгновений стал совершенно черным.

Когда пронеслись эти несколько мгновений (или часов?) полной темноты, к Танаеву вяло и как-то неохотно вернулось сознание. Но оно не принесло с собой возможности двигаться — его тело сковала и придавила к земле обрушившаяся от взрыва порода.

С трудом повернув и лишь слегка приподняв голову, он понял, что бой на видимом ему небольшом пространстве давно прекратился. Атаковать черных, по крайней мере здесь, у самой вершины, было уже некому.