Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

— Мои вы боги… — надломленно каркнул он, не в силах поверить.

Бранд всегда был спокоен и тверд, несокрушим, как скала, на которой возвели Торлбю. Он не мог умереть. Не мог, и все.

Колл накрепко зажмурил режущие глаза, открыл их, а тот покоился на том же месте, недвижим.

Бранд ушел за Последнюю дверь, вот и весь сказ о нем. Весь сказ, и иного уже не сложить.

И Колл по-дурацки всхрапнул, в носу забуравила боль — и слезы щекотно полились по щекам.

Над Брандом склонилась Колючка, эльфий браслет на запястье сделался черен и мертв. Кротким касанием смахнула локон с лица. Стянула с себя цепочку, баюкая, приподняла голову Бранда и нарядила на него, протолкнула золотой ключ под сорочку. Лучшую из его рубах, не надетую им ни разу — вечно не было случая, а сейчас жена мягко подбивала ее перед, ласково гладила дрожащими пальцами, снова и снова.

Рин крепко обхватила его, вернувшегося, и Колл положил ей на талию руку — вялую, хилую и бесполезную. Ощутил беззвучные рыдания, девушку трясло от них, и открыл уже рот, но не произнес ни звука. Ему полагалось не лазить за словом в карман. Но толку сейчас в словах?

И он стоял и молчал, беспомощный, как тогда, когда его мама умерла и лежала на погребальном костре, а говорил отец Ярви, ибо Колл не мог молвить и слова. А мог лишь смотреть, опустив взгляд, и думать об утратах.

Безмолвная толпа расступилась, пропуская королеву Лайтлин: развевались ее золотые волосы, а мокрое, просоленное платье липло к телу.

— Где принц Друин? — зарычала она. — Где мой сын?

— Жив-здоров, в ваших покоях, о моя королева, — произнес Брюньольф. Подбородок Молитвопряда пропал в складках шеи, когда он обратил печальный взор на краду. — Слава Бранду, он предупредил, ударил в колокол. Охрана Друина рисковать не стала. Они обрушили Воющие Врата и запечатали цитадель.

Зло сощуренные глаза Лайтлин скользнули по трупам.

— Кто это сделал?

Эдни, одна из девчонок, которых натаскивала Колючка, с пропитавшимся бинтом на голове, сплюнула наземь.

— Йиллинг Яркий и его сподвижники.

— Йиллинг Яркий, — негромко процедила Лайтлин. — В последнее время его имя на слуху слишком часто.

Медленно выпрямилась Колючка. На лице ее не было слез, однако Колл слышал сдавленный стон в каждом вдохе. Рин щипнула ее за плечо, но Колючка не обернулась, не пошевелилась, будто бы стояла во сне.

— Он нагрянул на двух кораблях, — продолжала Эдни. — Или на трех. Ночью. Город взять мало сил, а поджечь в самый раз. Днем раньше приехали какие-то тровены, назвались купцами. Похоже, они его и впустили. А потом он и сподвижники растеклись по улицам и бросились все поджигать.

— Бранд заслышал их шум, — у Рин заплетался язык. — Побежал звонить в колокол. Сказал, что должен предупредить горожан. Сказал, что добро не велит бездействовать.

— Коль не он, вышло б куда поганей, — сказал пожилой воин с рукой на перевязи, а когда сморгнул, из налитых слезами глаз поплыли влажные полосы. — Первым делом я услыхал колокол. Потом только увидал повсюду пожар. Хаос пожирал все, а в самой сердцевине его хохотал Яркий Йиллинг.

— Смеялся и убивал, — добавила Эдни. — Мужчин, женщин, детей.

Брюньольф с отвращением помотал головой.

— А чего еще ждать от выродка, который чтит не богов, а одну только Смерть?

— Они наперед знали, где стоит стража. — Эдни сомкнула кулачки. — Какой дорогой пойти. Какое здание подпалить. Знали, где наша сила, а где слабина. Они вообще все знали!

— И все же мы дали отпор, государыня. — Прядильщик молитв положил пухлую руку на плечико Эдни. — Вы бы гордились, глядя, как смело дрались ваши люди! Милостью божией мы их прогнали. Увы… Воронья Мать сполна взыскала с нас дань.

— Этот должок за праматерью Вексен, — пробормотал Колл, утирая нос. — И ни за кем другим.

— Колючка, — шагнула вперед королева. — Колючка. — Лайтлин крепко встряхнула ее за плечи. — Колючка!

Колючка заморгала, будто едва отошла ото сна.

— Я остаюсь, — объявила королева, — я обязана попытаться исцелить раны Торлбю и присмотреть за теми, кто выжил.

Стоны Колючкиного дыхания начали перетекать в утробное порыкивание. По бокам изуродованного шрамами лица вздулись желваки.

— Я иду воевать.

— О да. И, даже сумей, я бы не стала тебя останавливать. — Королева вскинула голову. — Колючка Бату, ты свободна от клятвы. С этой минуты ты не Избранный Щит. — Королева приблизилась, голос кромсал, как клинок. — Отныне ты — наш меч! Меч, который мщением падет на Йиллинга Яркого!

Колючка ответила тяжелым кивком, ладони сжались в подергивающиеся кулаки.

— Клянусь.

— Государыня, — влезла Эдни, — одного из них мы поймали.

Лайтлин прищурилась.

— Где он?

— В оковах и под стражей, в цитадели. Он не сказал нам ни слова. Но по доспехам и кольцам-гривнам мы опознали в нем одного из сподвижников Яркого Йиллинга.

Колючка обнажила все зубы. Эльфий браслет засиял опять, но теперь жарко, как уголь в печи: зарумянил алым закостенелые впадинки лица, заискрился кровавыми блестками в уголках глаз.

— Он скажет мне, — прошептала она.

— Дорогие соратники, — начала Скара. — Дорогие друзья. — Точно назвав друзьями, она хоть на малую долю перестанет воспринимать их как врагов. — Мне показалось разумным созвать только нас шестерых, чтобы обсудить наше положение без слишком частых… заминок. — Подразумевая шквал мелочных придирок, выпадов и угроз, которые душили прошлые, полносоставные сходы.

Король Атиль и король Горм насупились друг на друга. Отец Ярви и мать Скейр насупились друг на друга. Сестра Ауд сидела, угрюмо откинувшись в кресле. Вздох моря, неторопливый бриз, всколыхнул траву на курганах, и Скара поежилась, хоть денек и выдался теплым.

Дружеские посиделки на свежем воздухе. Порхали бабочки — в цветах, что взросли на могилах родителей, едва ли хранимых памятью Скары. Дружеские посиделки в составе двух королей, трех служителей и ее самой. А также гнева праматери Вексен, который довлел над ними, обещая смолоть всех в труху.

— Наше положение… — Мать Скейр то и дело вращала на тонкой руке одно из своих эльфийских запястий. — Довольно-таки плачевно.

— Десять тысяч бойцов Верховного короля обрушились на нас, — проговорил Атиль. — И среди них полощутся стяги именитых героев.

— И каждый день из Ютмарка переправляются новые полчища, — проговорил Горм. — Наш долг — отступить. Наш долг — покинуть Тровенланд.

Скара содрогнулась. Покинуть Мыс Бейла. Покинуть родной край и осиротевший народ. Покинуть дедову память. Ей стало тошно от этой мысли. Вернее, стало еще тошнее.