Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

— Принеси, будь добра, мне вина.

— Я принесу, — отозвался Рэйт, быстро шагнув к кувшину.

— С чего бы не воспользоваться услугой лучших в своем деле. — Скара ухмыльнулась Рин, кивком указывая на него. — Он был королевский чашник.

— Ага, был, — про себя буркнул Рэйт. И будет снова. Если сумеет завершить одно дело.

Биение сердца застилало слова Скары, он не разбирал, о чем она говорит. Медленно, тщательно, удостовериваясь, что его не выдадут трясущиеся руки, он нацедил вина. В кубке оно смотрелось, как кровь.

Он хотел быть воином. Мужчиной, поднявшим оружие за короля, доблестным на бранном поле. А кем стал? Мужчиной, который сжигает усадьбы. Который платит злом за доверие. Который травит женщин.

Он проговорил себе — так надо, так должно поступить. За короля. За брата.

Он чувствовал спиной взгляд матери Ауд, когда принял глоток, что полагался чашнику — убедиться, что вино не опасно для более благородных губ, чем его. Он услышал ее шаг, ему навстречу, а затем Скара произнесла:

— Мать Ауд! Вы-то знали отца Ярви до того, как он стал служителем?

— Знала, государыня. Он и тогда был беспощадным…

Рэйт услышал, как служительница двинулась обратно, и, не осмеливаясь дыхнуть, выдавил из-под рубахи пузырек матери Скейр, ослабил пробку и обронил в чашу одну только каплю. Больше одной капли не требовалось. Посмотрел, как круг на поверхности ширится и пропадает, и спрятал склянку. Внезапно подкосились колени. Он оперся на кулаки.

И сказал себе — нету другого пути.

И взял обеими руками кубок и повернулся.

Скара качала головой, пока Рин подбивала кольчугу в талии, подбирала звенья, чтобы сидело как надо, закрепляя крученой проволокой.

— Клянусь, ты ловка со сталью, почитай, как моя старая портниха с шелком.

— Благословение Той, Что Бьет В Наковальню, государыня, — пробормотала Рин, отходя назад, прикинуть результат своего творения. — В последнее время божья милость, правда, не со мной.

— Все переменится. Поверь, так и будет.

— Вы говорите, как брат. — Рин печально улыбнулась, зайдя Скаре за спину. — Похоже, закончили. Я расшнурую ее и займусь подгонкой.

Скара гордо выпрямилась перед подошедшим с вином Рэйтом, водрузила руку на кинжал за поясом. Кольчуга переливалась в свете масляных ламп.

— Ну, как? Сойду за воителя?

Боги, он говорить разучился. Колени тряслись, когда он преклонил их перед ней — по-особому, как прежде пред Гормом после всякой стычки или поединка. Как преклонит пред ним снова.

— Когда б так выглядела каждая стена щитов, — умудрился сказать он, приложив все силы. — Вы бы без хлопот гнали мужиков в атаку на вражин. — И поднял чашу, протягивая обеими руками.

И сказал себе — выхода нет.

— И я привыкну к пригожим парням у моих ног. — Она рассмеялась тем самым смехом. Разухабистым и удалым. И потянулась за кубком.

— Где же она? — пробормотал отец Ярви и опять зыркнул на двери.

Колл не привык видеть наставника встревоженным, и от этого забеспокоился сам. Будто и так мало хлопот — сегодня решалась судьба всего мира!

— Может, одевается, — шепнул он в ответ. — По моему впечатлению, она из тех, кто по такому случаю уделит немалое время нарядам.

Отец Ярви обжег его взглядом, и Колл, сам не желая, усох, сидя в кресле.

— А по моему впечатлению, она — человек, способный учесть заранее, сколько времени понадобится, чтобы по такому случаю одеться. — Он наклонился к ученику. — Как ты считаешь?

Колл прокашлялся, снова кидая взор на двери.

— Где же она?

На другой стороне Бейловой залы, под боком у Гром-гиль-Горма, довольная собой мать Скейр расцветала с каждой минутой. Будто они с отцом Ярви сидят на чашах гигантских весов, и падение одного неминуемо окрыляет другого.

— Нам предстоит война! — возвестила она, и воины-ванстерцы вокруг нее раздраженно заворчали. — Яркий Йиллинг, будьте уверены, красавицы королевы дожидаться не станет. Мы обязаны проложить себе курс, не то дрейф отнесет нас к погибели.

— Мы осведомлены об этом, мать Скейр, — скрежетнул король Атиль и наклонился к отцу Ярви. — Где же она?

Заскрипела и приоткрылась половинка двойной двери. Мать Ауд суетливо шмыгнула в щель и застыла, растрепанная, как растерявшая птенцов утка. Все глаза обратились к ней.

— Ну что? — грубо бросил отец Ярви.

— Королева Скара…

Горм сощурился:

— Да-да?

— Королева Скара… — Мать Ауд прильнула к двери, всматриваясь в притвор, а потом, с заметным облегчением, отступила. — Здесь.

Двери широко распахнулись, и в полумрак ворвалась Матерь Солнце. Все собрание туповато заморгало на прошествовавших в зал тровенландцев.

Впереди высокомерно ступала королева Скара — с горделиво поднятой головой и копной-облаком черных волос. Заря высекала огонь из красного камня на обручье, из самоцветов на серьгах, сверкала на кольчужной накидке — королева явилась в полном боевом облачении: на боку кинжал, а под рукой шлем с позолотой. Рэйт шел следующим, свесив голову, откованный Рин меч покоился в вырезанных Коллом ножнах — смотрелись они, надо сказать, превосходным образцом его мастерства.

Рин сама себя превзошла. Скара казалась истинной королевой-воительницой, пускай и была нелепо худой для ратных занятий, а такая прическа оказалась бы роковой помехой в настоящем бою. Доспешно позвякивая, королева маршировала между представителями Ванстерланда и Гетланда, не удостаивая себя взглядами ни вправо, ни влево, и воины топали вслед за ней.

Улыбка матери Скейр испарилась. Ее слямзил у служительницы отец Ярви. Обмякнув изрубцованной рожей, на юную королеву таращился Гром-гиль-Горм. Король Атиль на волосок приподнял брови. Настолько изумленным Колл его прежде не видел.

Сестра Ауд и Синий Дженнер уселись по обе стороны от королевы Скары, но она не коснулась Бейлова престола, бросила на стол позолоченный шлем и уперла свои железные кулачки. Позади полукругом встали воины. Рэйт опустился на колено, сдвинул меч и протянул его вперед рукоятью.

Все знали, что Скара ни за что б не вынула этот клинок из ножен. Чистая постановка, почти чудачество. Почти, но не совсем. Ибо над ними во всю стену раскинулось полотно, где победоносная Ашенлир, простоволосая и одетая в кольчугу, принимала меч у коленопреклоненного оруженосца, и Колл глазел то на королеву из преданий, то на королеву из жизни — и завороженно осознавал их сходство.

Улыбка отца Ярви расплылась:

— О, вот это здорово.

Мать Скейр не настолько воодушевилась:

— Обставить свое появление вы любите, — проговорила ехидно.

— Простите, — молвила Скара. — Я готовилась к бою. — Да, королева низенькая и худощавая, зато голос — как у отважного витязя. Последнее слово она пролаяла со свирепостью самой Колючки, и даже мать Скейр заметно вздрогнула.