Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

Ауд пришибленно пялилась под ноги, пухлые щеки еще никогда не алели так ярко. Скаре следовало бы обо всем догадаться. Да она, наверное, и догадывалась. И все равно, открытие полоснуло и нанесло глубокую рану. На миг она утратила речь. Но только на миг. А как бы ответил дедушка, если б его так унизили в его вотчине, в его крепости, в собственных покоях?

Стоило сестре Ауд несмело шагнуть к дверям, как Скара, выставив руку, загородила ей путь.

— Вы не поняли! Я не согласна отпустить ее со службы, потому как только сегодня утром она принесла мне обет преемницы матери Кире. Мать Ауд — новый служитель Тровенланда, и ее место — подле меня.

Приятно смотреть, как ошеломили мать Скейр эти новости. Единственной, кто сильнее остолбенел, была сама Ауд. Она таращилась то на бывшую госпожу, то на новую круглыми, как блюдца, глазами. Однако сообразительная толстушка недолго пребывала в растерянности.

— Все верно, — Ауд расправила плечи и гордо вытянулась. Такую осанку одобрила бы придирчивая мать Кире. — Я поклялась королеве Скаре исполнять долг ее служителя. И собиралась вам об этом сказать.

— А вы испортили весь сюрприз, — сладко улыбнулась Скара. И правда, от улыбки-то никому не убудет.

— За это вы еще поплатитесь, — утвердительно кивнула мать Скейр. — Помяните мою речь.

Скара потеряла терпение:

— Напомните, когда придет время платить. А сейчас вы уйдете сами или я должна велеть Рэйту выбросить вас в окно?

Гормова служительница еще раз шикнула с омерзением и поплелась из покоев, грохнув напоследок дверью.

— М-да, — Скара шмыгнула, перевела дух и, прижав ладонь, попыталась успокоить в груди молотилку. — Взбодрились.

— Моя королева, — прошептала сестра Ауд, не поднимая омертвелых глаз. — Очевидно, я не заслуживаю вашего прощения.

— И от меня вы его не добьетесь. — Рука Скары доверительно легла молодой женщине на плечо. — Поскольку ничего дурного не совершили. Я никогда не сомневалась в вашей верности. Но всегда знала, что она разделена надвое. Мать Скейр была вашей владычицей. Теперь же вы выбрали меня. И за это я благодарна. Очень, от души, благодарна. — Скара крепко сжала ей плечо, подступив ближе. — Но отныне ваша верность обязана быть нераздельной.

Сестра Ауд посмотрела в ответ, под ресницами набухло чуточку влаги.

— Клянусь вам, государыня, луною и солнцем. Я стану верным служителем вам и Тровенской земле. Я позабочусь о теле вашем вперед моего. Я позабочусь о чаяниях ваших вперед моих. Я никому не открою вашу тайну и ничего не утаю от вас. Я — ваша. Такова моя клятва.

— Спасибо, мать Ауд. — Скара потрепала ей плечо и отпустила. — Богам ведомо, я никогда так отчаянно не нуждалась в добром совете.

Рэйт пробирался, огибая костры и палатки, через расположение воинов Ванстерланда. В прошлом он сотню раз обходил солдат на роздыхе — перед поединками, перед набегами, перед сражениями. Ему было приятнее находиться здесь, чем где-то. Здесь он как дома. Вернее — быть бы ему здесь как дома… Сейчас все немножко не так, как раньше.

Народ устал, народ измучился вдали от семейств и родимых полей, и народ понимал, в какой переплет они угодили. Сомнение — вот что глядело на Рэйта с залитых светом лиц. Вот что журчало в разговорах, в смешках и в песнях. Страх — вот чем от них пахло.

Сегодня не он один шлялся по лагерю. Смерть прогуливалась неподалеку, ставя на обреченных клеймо, и кого б она ни миновала — всякого пробирал озноб.

Он направился в сторону, к невысокому холмику с единственным костерком на вершине, решительно зашагал в гору, позади стихала болтовня. Рэкки у огня стоял коленями на попоне, держа между ног Гормов щит. Сосредоточенно драил ветошью блесткую кромку. Как здорово, боги, его увидеть. Словно отчий дом предстал перед скитальцем.

— Хэй, братуха, — произнес Рэйт.

— Хэй-хэй. — Рэкки обернулся — словно его отражение в зеркале. В волшебном зеркале, которое Хоральд привез из дальних поездок, — оно казало человеку одни его лучшие стороны.

Присесть рядышком с братом было уютно, как вдеть ноги в пару любимых сапог. Рэйт немножко молча понаблюдал за работой, потом опустил взгляд на свои пустые руки:

— Чего-то не хватает.

— Если ты про свои мозги, внешность или чувство юмора, то всем этим не обделили меня.

Рэйт хрюкнул со смеху.

— Я про меч, который сейчас бы тер.

— А че, ножны королевы Скары прочистки не требуют?

Рэйт бросил быстрый взгляд и увидел под носом Рэкки именно ту уклончивую улыбочку. И опять хрюкнул.

— Я давно в боевой изготовке, но высочайшего повеления пока не слыхать.

— Я бы сильно губу не раскатывал. Ну, пока ждешь, всегда неплохо пожрать. — И Рэкки кивнул на старый прокопченный котелок над огнем.

— Кролик? — Рэйт прикрыл глаза и принюхался в длинную затяжку. Как в добрые времена, когда они делили надвое одну еду, одну надежду — и одного хозяина. — Кого люблю, так это кролей.

— А то ж. Кто ж тебя да меня лучше знает, чем мы друг друга?

— Никто. — Рэйт посмотрел исподлобья. — Так чего хошь-то?

— А просто так нельзя брату еду сварганить?

— Канешн, можно, только отродясь не бывало. Чего удумал?

Рэкки отложил великий щит Горма и пригвоздил брата взглядом.

— Смотрел я на тебя с юной владычицей Тровенланда, с тем ейным пиратом-развалиной и пухломордым недоразумением в служителях — и ты казался счастливым. Ты, у которого вечно несчастный вид.

— Зря ты так на них, — насупился Рэйт. — Мы ведь все заодно, не так ли?

— Точно? А то народ тут начинает интересоваться, мол, может, ты вообще возвращаться не хочешь?

Рэкки всегда умел его побольнее ужалить.

— Я, что ли, просил хоть о чем-то? Все, чем я занимаюсь, стараюсь как можно лучше справляться там, куда меня поставили! Все отдам — только б вернуться!

Из-за спины донесся ответ:

— Рада слышать.

Он больше не беспомощное дитя, но от этого голоса съежился, как щенок в ожидании пинка. Еле заставил себя повернуться, принудил себя посмотреть в синие-синие глаза матери Скейр.

— Соскучилась я по тебе, Рэйт. — Она опустилась на корточки, тощие предплечья на коленях, свисают сухощавые кисти. — Наверно, пора тебе обратно, на законное место.

Рэйт сглотнул, во рту вдруг стало сухо. Наполнять королевскую чашу, носить королевский меч, драться бок о бок с братом? Снова стать самым лютым, суровым, кровавым? Опять взяться за поджоги с убийствами и однажды ощутить на шее гнет собственной цепи из наверший мечей?

— Это — все, что мне надо, — просипел он. — Ничего другого не желаю и не желал.

— Знаю, — произнесла служительница успокоительным тоном, который страшил больше жесткого. — Знаю. — Она потянулась и поскребла у него в голове, словно у кутенка за ушком. — Только сослужи королю еще одну службу.