Гарет Пауэлл - Свет невозможных звезд

Престон проводил ее взглядом и, обернувшись ко мне, присвистнул:

— Ого! К ней не знаешь, с какой стороны и подступиться.

Я оставила его допивать третью, а сама поднялась в рубку посреди корабля. С главного экрана на меня взглянула аватара «Злой Собаки» — в простом черном платье и такой же вуали.

— Тебя, наверное, можно не спрашивать, как дела? — начала я.

— Я в замешательстве.

— Из-за потери брата?

— Я оделась так в его память. Но беспокоит меня другое.

— Что же?

— Не могу подобрать слова.

Я заняла командный пост и подтянула козырек бейсболки.

— Слова?

— Мне нужно слово, которого нет в моей памяти. Не думаю, что оно вообще существует.

— Какое же?

— Ребенок, потерявший обоих родителей, называется сиротой, да?

— Да.

— Но, кажется, нет слова для того, кто потерял всех родных. Кто жил в семье, а остался совсем один.

— Так ты себя чувствуешь?

— Так и есть. Все мои братья и сестры мертвы. Адалвольф, Фенрир, Боевая Шавка и даже милая нежная Койот, погибшая первой. Без них я, как волк без стаи. Последняя из мира, оставшегося только у меня в памяти.

— У тебя еще есть я, Престон, Нод. И даже Люси.

Она провела рукой по глазам.

— Знаю. Не считай меня неблагодарной. Ты мне всегда будешь сестрой. Но как бы ни утешала новая семья, она не уменьшит боли от потери прежней.

— Понимаю. Я и сама сирота, вспомни.

— Я этого не забываю.

— Теперь мы и в этом похожи. — Я закинула ноги на панель управления. — А сейчас скажи, сколько нам ходу до мира драффов.

— Восемь часов.

— Я не хочу там задерживаться. Если Судак последовала за нами к Переменной, она и в пространство скакунов может вломиться.

Аватара откинула вуаль.

— Это было бы безрассудством. Подобные действия неизбежно вызовут враждебный ответ.

— Согласна, но учитывать эту возможность следует. Она знает, что мы собираемся к Интрузии, и знает зачем. Если твердо решила нас остановить, у нее достанет тупого упрямства взбесить чужую расу.

Залп вынес переднюю дверь виллы и солидные куски стены по обе стороны. Пробираясь внутрь по кучам щебня, стараясь не задевать раскаленного шлака, бывшего недавно дверной рамой, Ломакс вырвалась вперед, а за ней двинулись я и Паук, с дымящимся пескоструем наперевес.

Вступив на порог, я помахала рукой, разгоняя дым и пыль. Под подошвами хрустели горячие обломки. Мы оказались в большом холле, протянувшемся на всю длину дома. Льюис стоял под деревянной лестницей в махровом купальном халате, шлепанцах и желтых бермудах. Я сразу его узнала. На шее у него висел кулон с кусочком лазурита. Из миски с хлопьями в руках капало молоко. Челюсть отвисла. Ломакс, рванувшись вперед, ткнула стволом ему в лицо.

— Еще кто-то здесь есть?

Льюис свысока взглянул на нее. Сложением он походил на Ника, а в остальном нет. У Льюиса в глазах и лице была какая-то смазанность, щеки румяные, набрякшие от выпивки и недостатка движения. Позой и расхлябанностью он напоминал вечно недовольного подростка, хотя я дала бы ему лет тридцать с небольшим.

— Ломакс? — Он обвел гневным взглядом останки своей двери. — Какого черта?

— Твой новый дом очень мил. А теперь сядь.

— Не сяду! — Льюис выпрямился в полный рост и свободной рукой стянул ворот халата. — Где отец?

— Ника нет. — Ломакс опустила оружие. — Пропал без вести. А это значит, что мне больше не придется заниматься твоими скользкими делишками.

Молодой человек вспыхнул.

— Корабль мой, — отрезал он, — а значит, ты работаешь на меня.

— Корабль не твой, — парировала Ломакс, ее холодная улыбка резала, как скальпель. — Ник оставил его не тебе. У нас теперь новый капитан.

Льюис обернулся ко мне. Не будь я так зла, не распирай меня изнутри самоуверенность отца, я бы съежилась под его презрительным взглядом.

— Так решил Ник, — добавила Ломакс.

— Чушь собачья.

Я выступила вперед:

— Я твоя сестра, — и уточнила: — Во всяком случае, сводная.

Льюис, брезгливо кривя губы, смерил меня взглядом.

— Ты?

— Да, я.

— И явилась, надо полагать, поглумиться?

— Нет, — качнула я головой.

— Чего тебе тогда надо?

— Ищу ключ.

Я прошлась глазами по полкам, уставленным разнообразными вещицами и артефактами. Иные были мертвы или спали, но остальные пели, наполняя стройным хором пустоты моей души. Пальцы у меня звенели. В комнате пахло, как внутри старой ржавой жестянки, разогретой на солнце. Оставив Льюиса, я прошлась вдоль полок, осматривая выставку. Одни предметы были маленькие и тяжеловесные, как детали старого двигателя, другие тонкие и невероятно хрупкие, как сосульки или крошечные шпили из тончайшего стекла. И все настоящие, подлинные. Неудивительно, что здесь были решетки на окнах, — этот антиквариат, вздумай Льюис его продать, на всю жизнь обеспечил бы его шлепанцами и хлопьями с молоком.

На ходу я гладила предметы кончиками пальцев, и каждый тонким голосом отзывался на мои прикосновения.

— Держись от них подальше, — предупредил Льюис. — Они-то не твои.

Я не стала ничего объяснять. В голове спорили за мое внимание два набора воспоминаний: первый — мои собственные, из жизни старателей, открывавших и собиравших такие вот артефакты; второй — отцовские, о том, как он таскал их контейнерами до самой Земли и Благородной звезды и отбирал лучшие, чтобы задарить и ублажить ставшего чужим сына.

— Здесь чертова уйма реликвий, — заметила Ломакс. — Ник ради тебя от многого отказался.

Парень фыркнул:

— От чего же это он отказался?

— Мы могли бы сделать на их продаже тонны денег. Хватило бы оплатить немало горючего.

Льюис опустил миску с хлопьями на деревянную ступеньку.

— Ну а мне нужны не они, а корабль. Он должен был достаться мне.

Я покосилась на него через плечо.

— Это с чего же ты так решил?

— Ник должен был отдать его мне. Корабль мой по праву, и я его получу.

Не трогая больше артефактов, я развернулась к нему. Пальцы звенели.

— Извини, но мы пришли сюда за ключом. Это важно, и я надеялась, что ты нам поможешь.

— Потому и развалила мне фасад?

— Могла, вот и развалила, — рявкнула Ломакс. — Да ты и сам знаешь Паука.

Тонкие губы Льюиса неожиданно растянулись в слабой улыбке.

— Да, — сказал он, — его я хорошо знаю. Верно, Паук?

Тот, не сдвигая подошв, развернулся туловищем, нацелив пасть пескоструя в грудь Ломакс.

— Ага, думаю, ты прав.

Ломакс, сжав кулаки, шагнула к нему:

— Ах ты, продажная тварь!

Паук, не выпуская оружия, передернул плечами.

— Что тут говорить? Парень знает толк в деньгах. По мне, лучше бы он стал капитаном.

— А как же Ник?

— Ника-то нет, Ломакс. Теперь уж все равно, чего он хотел, он ведь не вернется.