Артём Мичурин - Еда и патроны. Прежде, чем умереть

— Там винтовка, — неожиданно вмешалась Оля в нашу многообещающую беседу. — ОСВ-96 калибра двенадцать и семь на сто восемь. Из неё мною убито больше сорока человек. Чаще всего с пятисот метров или около того. Обычно стреляю в грудь, но если ветра нет, стараюсь в голову — эффект устрашения. Если бы мне заказали тебя, ты умер бы, даже не охнув. И нет, он не мой отец, а людей убил больше, чем ты видел. Мы здесь по делу, и оно вас не касается. Поэтому ты сейчас возьмёшь деньги и забудешь об этой встрече.

Пока Оля говорила, восемь стволов медленно поднимались, а я уже прокручивал в голове последовательность действий — падаю с лошади вправо, длинная очередь из-под брюха, времени перезаряжать нет, АПС летит на землю, в дело вступает кинжал, удар, пробежка, удар, пробежка, никаких остановок. Уложу пятерых-шестерых, до того, как сам схлопочу пулю. Главное — чтобы не в башку. А дальше по обстановке.

Раж уже начал закипать, как вдруг произошло непредвиденное — детина очень медленно поднял руку с автомата и жестом велел всем опустить стволы:

— Коллекционер и Белая ...?

Я кивнул, всё ещё готовый сигануть с лошади.

— С вами хотят поговорить, — продолжил он тоном, куда как более уважительным.

— Кто?

— Чабан.

— У нас нет на это времени, — взяла слово Ольга.

— Он сказал, что вы так ответите, и велел передать, что те, за кем вы охотитесь, уже покинули город, но он поможет найти их.

— Что происходит, Кол?

— Понятия не имею.

— Чабан ждёт вас, — продолжил детина демонстрировать неожиданно хорошие манеры. — Он ответит на все вопросы. Следуйте за мной.

И мы последовали. Поначалу я ещё пытался запоминать путь, но очень скоро осознал, что похожие друг на друга проулки и улочки без вывесок совершенно не поддаются структурированию. Вроде бы мы шли на северо-восток, и дорога заняла примерно пятнадцать минут, по истечении которых наш конно-пеший отряд упёрся в капитальный забор, метра три высотой, и продолжил двигаться вдоль него до ворот. Как ни странно, ни «колючки», ни сторожевых вышек по периметру я не приметил. Ворота тоже вполне обычные — раздвижные, с дверью в одной из створок.

Детина-провожатый подошёл к столбу возле ворот и, нажав кнопку на устройстве, заговорил, глядя чуть вверх:

— Это Гнутый. Я с гостями, для Чабана.

Створки ворот дрогнули и медленно поползли в противоположные стороны, открывая проход в коридор.

— Держитесь за мной, не растягивайтесь, — обратился Гнутый к нам с Ольгой и зашагал внутрь, оставив своих подручных ждать снаружи.

Коридор оказался довольно длинным, освещённым, по сторонам стены из железобетонных блоков, под ногами гравий. Причём слой этого самого гравия был настолько толстым, что лошади вынуждены были ступать максимально осторожно и медленно, как и идущий впереди Гнутый, чьи ноги то и дело подворачивались на расползающихся под ними камнях. Мне уже доводилось видеть нечто подобное. Обычно такой гравийный пол служит поражающим элементом в дополнение к заложенным снизу тротиловым шашкам с электродетонаторами. И тёмные пятна на стенах косвенно подтверждали мою теорию.

Когда ворота с лязгом сомкнулись за спиной, сделалось как-то неуютно, в голове промелькнула запоздалая мысль: «А что, если эти два сучёнка нас заказали?». Но ответная мысль о том, что серебра и окладов, спизженных в Устиновке, не хватит и на одну шашку, немного успокоила. С другой стороны, рассуждения на счёт нечаянной информированности властьимущих Сызрани о нашем прибытии давали почву для новых умозаключений. Умозаключение первое — два засранца не с бухты-барахты поделились этой информацией, их либо вынудили — но зачем? — либо они поимели что-то взамен. Умозаключение второе — если эти сучьи потроха сливают информацию обо мне, значит, уверены, что я не подох тогда с проломленным черепом. Признаться, где-то глубоко внутри, на задворках сознания, я допускал мысль о прощении. Ну не рассчитал Павлов с приложением силы к моему затылку, ну решил с перепугу, что откинул дядя Кол копыта. С кем не бывает. Но нет, эти вероломные гниды точно знали, что я жив, и бросили меня там. Даже на то, чтобы добить, яиц не хватило. Ну ничего, ничего, Земля круглая.

Утилизационный коридор к противоположному концу чуть расширялся и заканчивался вторыми воротами с дверцей и двумя пулемётными гнёздами по сторонам — видимо, для тех, кому показалось мало набившего брюхо щебня.

Гнутый подошёл к воротам и задрал свою квадратную рожу к едва заметному глазку над ними. Скрипнули петли открывающейся дверцы.

— Не хотелось бы лошадей здесь оставлять, — посетовал я.

— Они будут в целости, — заверил Гнутый и кивком пригласил следовать за ним.

Калитка привела в закрытое помещение с большими металлическими лотками возле одной из стен, и загадочными решётками под потолком.

— Всё оружие в лоток, — потребовал голос из динамика.

— Будьте внимательны, — прошептал Гнутый, избавляясь от валын. — Ничего не забудьте. Ножницы, отвёртки, шомпола, струны, ремни, заколки, — глянул он на Олю, — вообще всё, что реально использовать в качестве оружия.

— Зубы можно оставить? — поинтересовался я, выкладывая свой нехитрый арсенал.

— Не вставные? — на полном серьёзе спросил Гнутый, норовя заглянуть мне в рот. — Не вставные можно. Закончили? — осмотрел он нас с Ольгой и, получив утвердительные кивки, задрал голову к потолку: — Мы закончили.

Следующая дверь — на сей раз куда более массивная и, судя по резиновым уплотнителям, герметичная — подалась в нашу сторону, открывая проход в монолитной стене.

— А для чего нужны ворота? — кивнул я назад, следуя за Гнутым в очередную камеру.

— Для уборки, — пояснил тот, не вдаваясь в подробности.

Перешагнув высокий порог, мы очутились в голом бетонном кубе с душевыми лейками под потолком, вытяжными вентиляторами по периметру и одиноким динамиком над противоположной дверью.

— Закройте глаза и задержите дыхание, — потребовали из динамика. — Не открывайте глаза и не дышите, пока не скажу. Обработка через три секунды, две, одну, начали.

Над головой послышалось резкое шипение, и что-то холодное покрыло кожу. Дальше на смену шипению пришёл гул вентиляторов, а потом ожил динамик:

— Можете открыть глаза и дышать.

— Какого хера здесь творится? — постучал я по одежде, сбивая вонючую белую пыль. — Мог бы и предупредить.

— Кто вообще такой этот Чабан? — задалась вопросом Оля.

— Скоро увидите, — заверил Гнутый и покинул камеру, пригласив следовать за ним.

На выходе нас ждали два неприветливых типа, вооружённых огнестрелом и странными, напоминающими длинные лопатки штуками, которыми тут же начали водить вдоль и поперёк наших беззащитных тел. Лопатки попискивали, оказавшись вблизи пуговиц, клёпок, «молний» и прочей металлической фурнитуры, после чего неприветливые типы тщательно осматривали и прощупывали подозрительную область. У Оли таких областей, по странному стечению обстоятельств, оказалось значительно больше, чем у нас с Гнутым. Наконец, вдоволь нащупавшись, проверяющие сменили свои лопатки на АКС-74У и повели нас в сторону трёхэтажного кирпичного здания, а если точнее, то комплекса зданий, сильно напоминающего какую-нибудь довоенную поликлинику. Два основных строения были связаны надземным переходом, в одно из них мы и вошли. Внутри кафельная плитка, облупившаяся краска на стенах, кое-где даже сохранились рисунки с забавными зверями из детских сказок, и — что было особенно заметно — резкий, терзающий обоняние, запах хлорки. Чёрт подери, она что, работающая?