Семён Афанасьев - Не та профессия-3 [СИ]

— Резня между родами, — моментально схватывает Алтынай, ранее, видимо, просто не думавшая в этом направлении. — Причём, учитывая горячность пашто, там всё будет долго, кроваво и тяжело.

— Вот именно. А нам с тобой нужна эта замятня в стане союзников на фоне наших планов? Особенно когда по приезде Совет Города будет делить новое оружие?

— Ты умный, всегда говорила, — после паузы уважительно кивает Алтынай и, воровато оглянувшись по сторонам, щипает меня сзади за деликатную часть тела. — А о нас с тобой вы с Актаром точно не говорили?

— Вы с ним что, сговорились? — проигнорировав щипок, хмурюсь после последних слов.

Она в ответ только хихикает, отпрыгивая на шаг, когда я пытаюсь схватить её одной рукой.

— Я почему-то думал, что наши с тобой дела — только наши, — добавляю нот укоризны в голос.

— Пф-ф, да не говорила я ему ничего! — фыркает Алтынай, снова приближаясь и явно примериваясь ко мне сзади. — Он просто с чего-то вдруг проникся заботой и беспокойством. Задавал вопросы, смотрел в глаза и не дожидался ответов.

— М-да. У вас ведь не то что не соврёшь, а даже и не промолчишь, — хмыкаю. — Все тебя насквозь видят.

— Не все, только вожди и старейшины, — серьёзно отвечает Алтынай, оставляя мою спину и то, что ниже, в покое. — Но да. В такой ситуации, молчать бессмысленно. Всё равно же всё видно.

— Говорил он и о тебе. — Не считаю нужным что-либо скрывать. — Укорял, если кратко.

— О, значит, он на моей стороне! — Алтынай в какую-то секунду возвращает себе весёлое возбуждение и принимается вприпрыжку чуть не пританцовывать вокруг меня.

— Э-э-э, вот это было обидно и несправедливо! А я на чьей стороне?! — пока я раздумываю, возмущаться ли дальше или промолчать, меня щипают сзади ещё раз.

— Ну, в вопросах нашего совместного будущего ты мне не сказал ничего однозначного, — явно подначивает меня она.

— Слушай, ну а представь, что ты вырастешь — и за пару лет растеряешь красоту? — решаю не оставаться в долгу. — Допустим, пообещаю я тебе что-то сейчас. Проходит два-три года, и ты становишься непривлекательной, грузной, неинтересной и вообще… утрачиваешь своё очарование. А обещание мною дано; и что делать дальше?

— Ты находишь меня очаровательной? — деловито уточняет она, догоняя меня и явно погружаясь в какие-то мысли.

— Несомненно. Ты же видишь, правду ли говорю.

— И если останусь такой же, то привлекательности в твоих глазах не потеряю? — она всё так же убийственно серьёзна и погружена в себя.

— Нисколько. Скорее наоборот: взрослые женщины привлекают меня гораздо больше маленьких девочек, — не могу сдержать улыбки. — А если ты останешься такой же очаровательной, но ещё и подрастёшь, то затмишь даже солнце на небе. В моих глазах точно, — добавляю.

— И дался тебе этот возраст, — чертыхается она, вставляя затем ещё пару слов. — С чего такие дурацкие предрассудки…

В этом месте я не выдерживаю и перестаю сдерживать ржание, а она через мгновение присоединяется ко мне.

Мы почти доходим до места складирования всей снаряги, когда из пространства между шатров выныривает бледный Актар и выпаливает свистящим шёпотом:

— Где ходите?! У нас беда!

Буквально через удар сердца из другого прохода появляется один из ближников Алтынай:

— У нас… — тут он замечает Актара и осекается, добавляя. — Необходимо срочное разбирательство. Ханшайым, велите никого не выпускать из лагеря.

Я, конечно, не Алтынай, но тоже кое-что чувствую и вижу. Поглядев пару секунд на Актара, затем на степняка, сбрасываю груз с плеча, следом летит кожаная «сбруя» из рук Алтынай.

Переглянувшись с «сестрой», опускаю веки и под руки увлекаю и Актара, и сотника туркан в ханский шатёр:

— Давайте наедине. И не шарахайтесь друг от друга при всём лагере, пока ничего не ясно.

— Выполняй, — коротко роняет Алтынай в ответ на вопросительный взгляд своего человека, с сомнением косящегося на свой локоть (прихваченный моей рукой).

— Что случилось? — спрашиваем синхронно с Алтынай уже в шатре, переводя взгляд с сотника на Актара.

— Пропал один из наших сразу после того, как отошёл в пуштунскую часть лагеря, — коротко докладывает человек Алтынай. — Ушёл договориться о порядке прохождения конных часовых на дальних подступах, после чего не вернулся. Пашто говорят, от них ушёл обратно.

— Мы ничего ему не делали, — торопится выпалить Актар. — Я уже проверил. Он действительно был у нас, обо всём договорились. Решали, что ночные смены сейчас ваши, так как ваши кони на открытом пространстве чуют лучше. Между собой люди не ссорились, не враждовали. Кроме того, я сам переговорил с каждым из наших, — старик многозначительно опускает веки, намекая на то, что соврать ему не получится. — А ещё у нас тоже человек пропал. Пошёл за вашим вдогонку, что-то переспросить. Обратно не вернулся.

— Давайте честно. До пропавшего пуштуна нам дела нет, тем более что исчез он в очень интересный момент. Кони, кстати, все на месте… Нашего человека скорее всего уже нет в живых, — после паузы роняет сотник Алтынай. — Ну или куда бы он делся? Средь бела дня, внутри лагеря. Мы не обвиняем пашто, но у всего должно быть своё объяснение. И его нужно найти, потому что в противном случае… — он недоговаривает, но всё понятно и так.

Распри между народами могут вспыхнуть с новой силой и в любой момент.

— Я не знаю, как доказать, что мы ни при чём, — упрямо бычится Актар. — Если бы Разия была вашей , она могла бы прочесть каждого из нашего отряда, во всех подробностях. В вашу пользу. Но поскольку она — персиянка, ближе к нам, и вообще принята в мой род, то и насчёт её слов у туркан могут возникнуть подозрения на ровном месте. Даже если она будет говорит чистую правду, вы ей всё равно можете не поверить.

— Во-первых, опросить каждого из твоих людей могу и я сама, — начинает рассуждать вслух Алтынай, напоминая о встроенном «детекторе лжи» почти у каждого вождя здесь. — Во-вторых, есть мнение, что доказывать надо вину, а не невиновность. — Она при этом весело смотрит на меня, несмотря на остроту момента.

Ну да. Мы с ней это обсуждали. Презумпция невиновности как-то слёту и моментально осела ей в мозги, уж не знаю, по каким соображениям.

— А никаких свидетельств вины пашто лично я пока не вижу, — веско подытоживает Алтынай. — Только туманные подозрения, основывающиеся большей частью на межплеменной розни.

— Ты мудра не по годам. Я рад, что у туркан есть такой вождь, — серьёзно кивает Актар, выдыхая с облегчением. — Но теперь понять бы, что делать дальше? Сегодня ваш человек пропал. Это очень плохо. Завтра, если не найдётся и наш, это будет уже гораздо хуже.

— То понятно, — подаю голос со своего места. — Что делать — тоже понятно. Пойдём искать. Не может быть, чтоб днём, да внутри лагеря, никто ничего не увидел.