Семён Афанасьев - Не та профессия-2

— Влияние — это когда ты подчиняешь чужой разум для воздействия на людей? — с любопытством прижимает подбородок к груди Атарбай, расфокусировано глядя вперёд.

Он каким-то образом отчасти приспособился за последний день к незнакомому языку Разии, и теперь может общаться с ней напрямую. "В ограниченном диапазоне", как он сам сказал Алтынай.

Сама Алтынай в разговор не влезает, поскольку размышляет о своём. Ну и, вдобавок к тому, Актар добросовестно всё переводит ей вполголоса, впихнув своего коня между персиянкой и дочерью Степного Хана.

— Одно мешает другому? — продолжает интересоваться здоровяк, дождавшись чуть удивлённого кивка на свой первый вопрос.

— Ещё как! — непосредственно закатывает глаза дочь «простака»-Хусейна. — Если уместно сравнение, эти две способности — как сообщающиеся сосуды. Чем сильнее возможность «читать», тем более ограничена возможность «влиять». И наоборот.

— Пока понятно… А существуют какие-либо способы усилить одно не в ущерб другому? — продолжает интересоваться Атарбай, а Алтынай почему-то с удивлением ловит себя на отголосках ревности где-то глубоко в душ е.

— Мне такие способы неизвестны, — уверенно качает головой персиянка. — Если бы у нас что-то знали, я б тоже знала… — она тактично не напоминает, кем был её отец. — Только что-то одно.

— А как глубоко ты можешь видеть чужие мысли? — подтекст вопроса «брата» явно глубже, чем он старается показать, но Алтынай знает его уже хорошо и её он своим показным равнодушием не обманывает.

Зачем-то Атарбаю очень важно услышать ответ на свой вопрос.

— Есть правила. Женщина лучше «читает» мужчину, мужчина — женщину. Если человек не хочет, чтоб его мысли были видны мне, он может…

В следующие несколько минут ревность Алтынай успокоилась и умерла, не успев родиться и до конца окрепнуть.

«Брат» явно допрашивал спутницу; пусть и в крайне вежливой форме, пусть и старательно не затрагивая болезненных для неё тем. Попутно, он использовал какие-то медицинские понятия, которые Разия понимала не сразу, и Атарбаю приходилось рисовать в воздухе руками красочные схемы, попутно объясняя механику устройства человеческой головы изнутри, состоящей из множества… вот далее деталей Алтынай не поняла и не запомнила.

Уловила только аналогию со словом «ткань».

По словам «брата», голова состоит из многих видов материала (ну это да, это знает любой, кто разделывал скот, доставая те же телячьи мозги, например). И колебания некоторых «тканей», как будто, способна улавливать Разия, настроившись на…

Шайтан, вот тут снова непонятно. Суть понятия «колебание» Алтынай уловила от «брата» давно, по аналогии с болтающейся верёвкой и волнами на реке. Но вот величинами, которыми Атарбай эти самые колебания измерял, Алтынай пока так и не овладела (если честно, только потому, что до сих пор не видела для себя в том практической пользы).

Разия же, несколько раз выслушав объяснения Атарбая (повторявшего свой вопрос с разных сторон до тех пор, пока его не понимали, как требуется), уловила то, что он имел ввиду под своими замудрёными обозначениями. Переварив услышанное, она несколько раз подряд осторожно кивнула и согласилась. В свою очередь, надолго замолчав и глубоко задумавшись.

Атарбай же по итогам этого разговора с Разиёй заметно повеселел и даже принялся насвистывать уже изрядно наскучившую Алтынай Bari Gal, которую он напевал постоянно.

— Можешь растолковать то, что она поняла из твоих объяснений? — после некоторых колебаний, Алтынай таки решила попробовать ещё раз понять то, что уже поняла дочь «простака»-Хусейна.

Чтоб не быть сейчас услышаной никем, кроме «брата», Алтынай специально заговорила на крайнем северном диалекте туркана, который Атарбай понимал наредкость хорошо, а остальные присутствующие не понимали вообще.

— Да не вопрос, — легко отмахнулся Атарбай. — Есть три независимые величины: фаза, частота и амплитуда. Амплитуда — это громкость. Чем тише мой голос, тем меньше амплитуда…

— Чем громче, тем больше, поняла, — неожиданно для себя перебила Алтынай, заинтересовываясь против воли. — Ещё две величины какие?!

— Вторая — это частота. Высота тона, смотри. А-а-а, — пропел «брат» низким голосом. — А-а-а, — выдал он через секунду высоким противным пищанием под удивлёнными взглядами Актара и Разии, не понимавших сейчас почти ни слова.

— Снова поняла, — Алтынай, не в силах сдержать эмоций, подвела коня вплотную и, воровато оглянувшись по сторонам, ущипнула Атарабая за… — Чего ты раньше так понятно не объяснял?!

— Да раньше не знал, зачем оно тебе может понадобиться, — удивлённо покивал самому себе товарищ. — Вот и не подобрал нужного примера… А сейчас, когда с ней разбирался, — кивок в сторону Разии и Актара (отъехавших на всякий случай подальше и обсуждавших что-то своё), — надо было объяснить любой ценой. Вот и разошёлся смекалкой, придумал, как объяснить…

— Зачем? — Алтынай впилась взглядом в «брата».

— Ну должен же я знать, как от чтения мыслей такими, как она защищаться! Или не давать и дальше себе приказывать, как тот на площади! — пояснил Атарбай. — Тогда, на площади, я чуть не четверть целительского резерва сжёг за полминуты! Оказывается, можно проще…

— Как? — судя по лицу собеседника, вопрос был задан правильно.

— А менталист может «читать» тебя только тогда, когда он по фазе и частоте с тобой совпадает. Амплитуда тут не важна. — Легко выдал в одной фразе три сложных понятия «брат». — А вот чтоб влиять, наоборот: амплитуда должна быть в разы превышающей, частота должна совпадать. А фаза…

— Ты не объяснил, — напомнила Алтынай, перебивая. — Два из трёх я поняла. Третьего ты не объяснил. Что есть фаза в этих твоих колебаниях?

— Вот с этим сложнее. Хотя-я, если подумать, можно нарисовать такой пример…

_________

«Дорогой дядюшка Вальтер,

Приветствую тебя по пути в Бамиан, поскольку именно туда направляются те люди, за которыми следуем.

Поводом моего нынешнего письма тебе является презабавный факт, которым мне не терпится с тобой поделиться, ибо таких диковин со мной ранее не случалось.

По дороге, несмотря на строгость местных обычаев (ограничивающих женские инициативы практически во всём), с нами познакомилась очаровательная девушка, народности фарси, почитающая, правда, за родной язык лурский — а я о таком даже не слыхивал доселе.

К языку её, кстати, я за день приспособился, вспомнив получше фарси (вернее, северную его разновидность forsii tojiki), пушту, и ещё некоторые местные говоры.