Сергей Лукьяненко - Семь дней до Мегиддо

Дошагав до метро, я сунул в турникет карточку и спустился к поездам. Раньше-то можно было просто поднести смартфон или часы к датчику, но Инсеки очень не любили средства коммуникации сложнее радио. Оптоволокно, провода, 5G — всё работало, вот только скорость передачи данных оказалась зажата на полмегабита в секунду. Смартфонам пришёл конец, интернету тоже. Только хардкор, только диски и флэшки. Разве что хиленький блютуз Инсеки не тронули, но руководство метрополитена от греха подальше перевело всю оплату на карточки с магнитной полоской, против них Инсеки ничего не имели.

Ближайшее к центру Гнездо было на Олимпийском проспекте, оно накрыло уголок дедушки Дурова, не затронув по какой-то причине лишь слоновник. Но Дарина попросила меня пойти в другое, самое крупное в Москве — на улице Раменки.

Так что я дождался поезда и поехал до Парка Победы.

В метро было душно. Климат после Перемены изменился сильно, пусть зимой снег и был, но в марте месяце уже тепло и влажно, почти никто ветровок не носил. А мне пришлось её надеть, да ещё и застегнуть, чтобы не светить повсюду кобурой. Хорошо хоть, металлоискателей нет, в детстве, помню, они повсюду стояли.

Пересев на поезд до Мичуринского, я всё ещё размышлял, что делать, если в раменском Гнезде меня выслушают (если пошлют нафиг — то пойду, куда деваться) и скажут: «Да, это мы всех убили, вам-то какое дело?»

Ну, понятно, я тоже пойду. А дальше?

Что, если Дарина выслушает и скажет: «Теперь ты должен отомстить, я же тебя призвала!»

Тьфу. Зачем я в это только влез! Все проблемы в мире из-за девчонок, хоть обычных, хоть Изменённых…

От метро я пошёл к Гнезду пешком, тут было недалеко. Это Гнездо возникло не первым, но сразу с размахом. На Раменской был старый жилой комплекс — восемь корпусов, стоящих кругом. То ли в одном из них жила первая Изменённая, то ли по другой причине — но Гнездо возникло именно там. Люди тогда к такому не привыкли, народ стал съезжать и разбегаться кто куда — благо, из Москвы многие разъехались, хватало пустых квартир, и власти их просто реквизировали в рамках чрезвычайного положения, расселяя беженцев и погорельцев. Помню те дни, все ходили, с опаской поглядывая в небо, на кольцо, говорили тихо, будто боялись, что Инсеки подслушивают, сбивались в кучки и обменивались сплетнями — телевизору никто не верил. Ну и психов тоже хватало, конечно. Орущих, беснующихся, кидающихся на людей, призывающих к войне, покаянию, бегству…

Это Гнездо тоже обросло паутиной, но вокруг её тщательно убирали, асфальт выскоблен, жилые здания тоже чистенькие. Может, у начальника муниципалитета бзик был такой?

Чем ближе я подходил к Гнезду — кругу панельных восемнадцатиэтажных зданий, тем сильнее ощущал присутствие чего-то неприятного, чуждого. Обычно мимо Гнезда идёшь — лёгкая неловкость, желание ускорить шаги. Только если остановиться, то оно начинает нарастать. А сейчас меня прям всего пробирало! Может, к нашему Гнезду я привык? Или дело в том, что оно меньше? В раменском несколько тысяч Изменённых, оно должно сильнее фонить.

И чем это место мутантам приглянулось? Дома старые, ветхие. Квартирки маленькие, а они явно любят общие пространства, почти все Гнёзда в административных зданиях. Тут, наверное, им дырки пришлось между квартирами делать. Или они ходят по лестницам, заглядывают друг к другу в гости?

Единственное, что тут было хорошо — закрытый зелёный двор и огромный парк рядом. Ну так Изменённые не гуляют! Сидят себе в Гнезде и сидят, только по делам выходят.

На разных уровнях отдельные корпуса соединялись паутинными туннелями, как и в нашем Гнезде. Тут их было больше, конечно, и выглядели они покрепче, хотя всё равно ходить по кишке из паутины на высоте полусотни метров должно быть страшновато. К одному из переходов прицепилась большая гроздь ярких воздушных шариков, улетевших с какого-то праздника. На фоне серых стен и серой паутины выглядели шары неожиданно грустно.

Я подошёл к проходу между двумя зданиями. Тут всё было затянуто паутиной, только в центре оставалась арка — большая, можно на грузовике проехать. И стояли две стражи, подозрительно глядя на моё приближение.

Стражи немного выше жниц, но, может, это только потому, что они старше. Жницы в общем-то сильно похожи на людей. Цвет радужек другой и кожа слишком гладкая, вот и все отличия. Да, ещё движения, конечно. Немного дёрганые, словно жница выполняет те же движения, что и человек, но раза в полтора быстрее, а потом мгновенно останавливает руку или ногу. Пока к этому не привыкнешь, выглядит неприятно.

Стражи другие. Лицо у них заостряется и одновременно раздаётся вширь. Подбородок крупнее, хотя рот обычный. Глаза тёмные, зрачка не видно. Руки длиннее, чем должны быть, кисти очень крупные. Волосы остаются совсем коротким ёжиком, зато плотным, как щётка. Кожа становится шершавой и пупырчатой, от былого блеска не остаётся и следа. Движутся они неспешно, но всегда чувствуется, что в любой миг могут резко ускориться.

— Здравствуйте, — сказал я.

Стражи молчали, глядя на меня. Наверное, приняли за психа. Полно таких, припрутся к Гнезду и требуют Изменения, пока их полиция не уведёт.

— Я послан хранителем Гнезда, — продолжил я. — Того, что в центре города, в Гнездниковском переулке. Мне надо поговорить с вашим хранителем.

Стражи переглянулись. Большинство Изменённых — женщины, так уж повелось. Но глядя на этих я решил, что правый страж в прошлом мужчина. Какая-то в нём была особенность, пусть даже обтягивающий комбинезон из крупных шестиугольных чешуек никаких деталей не подчёркивал.

— Жди, — сказал правый страж, развернулся и ушёл во двор.

Я остался наедине со стражей-женщиной. Умом понимаю, что она младше меня, но к страже понятие возраста как-то неприменимо.

Начал накрапывать мелкий тёплый дождик.

— Хорошая погода, не правда ли? — спросил я.

Стража молчала.

— Вам нравится дождь? — продолжил я.

Стража буравила меня своими чёрными глазами и не издавала ни звука.

— В детстве любил бегать под дождём, — не унимался я. — Бабушка говорила, что от этого растёшь. А вам такое говорили?

Стража неожиданно ответила. Голос у неё был ровный, скучный, такой мог принадлежать и мужчине, и женщине.

— Не говорили. Когда случилась Перемена, вся моя семья погибла. Я ещё не умела ходить.

Я осёкся. Это что же получается, страже двухметрового роста всего восемь лет?

— Я говорю с тобой, поскольку ты призван Гнездом, — пояснила стража. — А мне интересно говорить с людьми. Давай играть? Вопрос за вопрос.

Я растерянно кивнул.

— Спрашивай.

— Тебе всего восемь лет?

— Девять. Гнезду были нужны стражи, я торопилась. Нам не надо бегать под дождём, чтобы вырасти. Мой вопрос. Ты боишься меня?