Сергей Лукьяненко - Семь дней до Мегиддо

Таков долг.

Вот только у меня тоже есть долг, и он другой.

Моё бунтующее, умирающее тело, вышвырнутое из «защищённой зоны» импровизированной катапультой, долетело до бойца. Широченная ладонь схватила меня за бок, я почувствовал, как ломаются рёбра и лопается что-то внутри, под сердцем.

Но я сгорал в Изменении, и мне было плевать на такие мелочи.

Правой рукой я поймал его ладонь, тянущуюся ко мне. Дёрнул, как мне показалось, почти нежно.

И совершил ровно то, что собирался сделать со мной боец. Оторвал ему руку в локте.

«Сколько мутагена ты принял?»

Казалось, что его и впрямь занимает этот вопрос, а не оторванная рука и брызнувшая кровь.

Как жаль, что я не могу ему ответить, что очень, очень много!

В роговом конусе стало открываться крошечное отверстие. Теперь боец решил меня сжечь, как я и предвидел. Удивительное чувство — знать наперёд все его действия.

Я перехватил короткую ручонку и вывернул на бойца ровно в то мгновение, когда он уже не мог остановить выстрел.

В глазах, совсем человеческих, ничего не изменилось. Его тело не успевало за мыслью. Зато я разглядел, что парень был совсем молодой, лет восемнадцати-двадцати. Не повезло…

«Зря. Мы все для них мусор».

Конус выпустил ослепительный луч, мгновенно охвативший тело бойца. Я рухнул, всё ещё с обрубком вцепившийся в меня руки, на мне пылала рубашка. Я чувствовал, как беспощадная сила мутагена исцеляет моё тело, но лишь для того, чтобы через минуту убить — в безнадёжной попытке Изменения.

Но ведь у нас получилось?

Приподняв голову, я увидел бегущую жницу. На ходу Дарина стреляла из помповика в лежащего уничтожителя, тот вздрагивал от каждого выстрела и уже не пытался подняться. Она перезаряжала помповик взмахом руки, как в кино, и это было красиво, я даже залюбовался.

Когда она склонилась надо мной, мы с ней уже сравнялись в скорости движения. И, видимо, замедлились достаточно, чтобы можно было говорить голосом.

— Прости, прости, прости… — повторяла Дарина. В руке она сжимала шприц.

Меня били судороги. Зачем ей шприц с лимонно-жёлтой жидкостью?

— Это возвратный мутаген, он отменяет все изменения…

Почему она медлит?

Почему не делает мне укол, если эта штука может спасти?

А потом я улыбнулся. Сказал:

— Хорошо… Ты можешь стать человеком.

И закрыл глаза.

Чем раньше служила эта комнатка — не знаю. Может быть, кабинетом самому мелкому клерку. А может быть, тут уборщица хранила вёдра и швабры.

Она даже располагалась под лестницей, потолок был хоть высокий, но скошенный. Но в отличие от каморки Гарри Поттера в книжке, тут имелось небольшое окно, сейчас густо заросшее паутиной.

И, конечно же, всюду валялись матрасы, одеяла, подушки, пледы.

Маленькое мягкое гнёздышко в большом мягком Гнезде.

— Ты и правда думал, что я вколю возвратный мутаген себе? — спросила Дарина.

Она лежала рядом, укрывшись простынёй. Сброшенный комбинезон горкой чёрной чешуи поблёскивал у дверей.

— Я надеялся, — сказал я. — Я хочу, чтобы ты вновь стала человеком.

Дарина нахмурилась.

— А так — плохо?

Вздохнув, я привлёк её к себе. Ответил:

— Нет. Не плохо… Дарина, я соврал. Я думал, что ты сомневаешься, делать ли мне укол. Ты сидела рядом, а я умирал.

— Глупый, — она обняла меня в ответ. — Я не сомневалась. Я ждала. Ты был весь поломанный. Инициирующий концентрат одновременно лечил и убивал. Надо было поймать нужный момент, чтобы ввести возвратный мутаген.

Я уже это понимал. Она ввела мне жёлтую жидкость, уколола в шею, в артерию. А потом взяла на руки, легко, будто ребёнка. И утащила в каморку под лестницей.

Здесь было мягко и тихо. Дарина раздела меня, потом разделась сама и прижималась, успокаивая и согревая своим теплом. Меня трясло, мутило, ломало — в организме боролись две силы. Одна пыталась сделать невозможное, превратить меня в Изменённого. Другая останавливала процесс, возвращала меня обратно.

Возвратный мутаген победил.

— Я пойду к тому Продавцу, — сказал я. — Куплю ещё этой штуки. Для тебя. И для Наськи тоже.

— Он не продаст, — уверенно сказала Дарина. — Я лишь слышала, что такой мутаген есть, но никогда не держала в руках. Он продал лишь потому, что понимал, для кого. Продавцы очень умные.

— Я буду настойчив, — сказал я.

— Максим… Спасибо. Но я отвечаю за Гнездо. Даже если мы восстановимся и мне не придётся меняться дальше, я не смогу уйти. Слишком много погибших. Давай надеяться, что я останусь жницей? Ведь когда я жница, это ничего, это нормально? У меня только глаза сиреневые. Я даже волосы могу длиннее отпустить!

— Мне нравятся твои глаза, — сказал я. — И волосы. И всё остальное.

Но про себя я подумал, что всё равно пойду к Продавцу. И куплю этот возвратный мутаген. Если продали раз, продадут и другой. Всегда найдётся то, что Продавцу хочется купить. У меня ещё много редких кристаллов.

— Так ты здесь живёшь? — сменил я тему.

— Угу… А ты думал, мы спим вповалку на полу?

— Честно? Так и думал, — признался я.

Дарина тихо рассмеялась.

— Я тут с самого первого дня. Это моя комната.

— Почему у вас в Гнезде всё завалено тряпками? — спросил я. — А в других — зеркала, верёвки… что там ещё бывает?

— Песок… металл… Я не стану объяснять. Не могу!

— Мне кажется, я догадываюсь, — сказал я. Но Дарина болезненно поморщилась, и я не стал продолжать. Вместо этого мотнул головой, указывая на фотографию, пришпиленную к стене. — А ещё мне понятно, как ты меня узнала.

Это была старая школьная фотка из альбома, который делали после десятого класса — двадцать шесть человек, считая нашего классного руководителя. Он жив, кстати, до сих пор в школе работает, преподаёт физику и астрономию. Очень популярна стала астрономия, хотя на звёзды теперь смотреть трудно…

Я на фотке был крайний слева в дальнем ряду. Стоял и улыбался. Юный, самоуверенный и глупый (как я сейчас понимаю). Ростислав в первом ряду по центру, очень серьёзный, но тоже самоуверенный.

— Первый год я всё время на фотку смотрела, — сказала Дарина. — Чтобы не свихнуться. Наверное, всё-таки свихнулась, но по-другому. Стала разговаривать. Вначале с братом, потом с его одноклассниками.

— Я отвечал? — спросил я серьёзно.

— Да ну тебя… — Дарина вздохнула. — Максим, ты нас второй раз спас.

— А если будет третий?

— Всё дело в Анне, — сказала Дарина. — Ты же видел, как на неё подействовал мутаген?

— Стратег, — сказал я задумчиво.

— Да. Это большая редкость. Огромная честь для Гнезда, что куколка попала к нам.

— Дарина, я одного не понимаю. Если на её уничтожение брошены такие силы, почему девочку не убили в больнице?