Макс Мах - Госпожа адмирал [litres]

– Излагайте!

– Хорошо, – кивнул Иванов. – Начнем с того, что предлагают вам те, кто готов на компромисс.

– А мне предлагают?

– Непременно! – заверил ее Иванов. – Себерский крест 1-й степени за выдающийся вклад в развитие географической науки и умножение славы отечества, это раз. Титул светлейшей княгини Виндавской с правом наследования по прямой линии. Это два. Ну и, разумеется, адмиральский патент.

– А не жирно будет? – поинтересовалась Лиза, у которой на самом деле от озвученных перспектив сбоило сердце.

– Как сказать, – усмехнулся Иванов. – Вы ведь еще не слышали об условиях.

– Говорите!

– Сегодня вечером великий князь выступит с посланием, в котором среди прочего объявит о том, что вы и все остальные добровольцы отправляетесь в Техас, испросив прежде разрешение великого князя, Военного министерства и Адмиралтейства и, разумеется, оное от высоких инстанций получив. Далее князь отметит, что, как старшая по званию, вы, баронесса, назначаетесь главой себерских военных в республике Техас в ранге, соответствующем рангу военного атташе посольства Себерии. Он объявит также о награждении вас Себерским крестом и о том, что думские фракции Объединенных демократов и Себерского национального фронта обратились к нему с ходатайством о введении вас в княжеское достоинство за героизм и полководческий талант, проявленные вами в ходе военных действий против Великого Княжества Киевского и Королевства Польша, и что это предложение сейчас рассматривается его канцелярией и геральдической комиссией. Поэтому, Елизавета Аркадиевна, хотя вы и получите адмиральский патент и княжескую грамоту со всеми сопутствующими документами немедленно, то есть не позже сегодняшнего вечера, вы подпишете соглашение о неразглашении сроком на один год, когда оба решения и будут объявлены официально.

– То есть я должна буду поддержать великого князя и держать язык за зубами, я правильно поняла?

– Верно, – кивнул Иванов, – но это не все. Есть еще одно условие, и оно исходит непосредственно от моих работодателей.

– Чего они хотят? – Лиза уже поняла, что так или иначе, но отвертеться от службы на благо отечества не получится.

– Через год ровно вы возвращаетесь в Себерию и на довыборах в Сенат выставляете свою кандидатуру от родного вам Пскова. Нам всем нужен новый энергичный сенатор, кавалерственная дама, княгиня и адмирал.

– Сенатор? – она уже слышала однажды о такой возможности, но полагала ее более чем гипотетической.

– Не чужие вам, Елизавета Аркадиевна, Север и Восток, мягко объяснил Егор Петрович, хотели бы улучшить свои позиции в Сенате и Адмиралтействе, уравновесив таким образом чрезмерное влияние Запада. Однако уверяю вас, мои работодатели не предполагают какой-либо формы зависимости, да никто в здравом уме о таком бы и не заикнулся, имея в виду ваш, скажем так, независимый нрав. Им будет достаточно, если вы согласитесь иногда обсуждать с ними животрепещущие вопросы внутренней и внешней политики республики. Ну, а они, в свою очередь, не оставят вас своим благожелательным вниманием. И все это, разумеется, исключительно на основе дружеского соглашения, которое никогда не будет доверено бумаге.

– Замысловато! – хмыкнула Лиза.

– Зато какие перспективы! – улыбнулся Иванов.

– Да, – признала Лиза, – перспективы захватывающие…

1. Шлиссельбург, Себерия, пятое апреля 1933 года

Странное ощущение: то ли печаль, то ли наоборот. Впрочем, определенно не радость. Чему же тут радоваться?! Скорее, род облегчения оттого, что все, наконец, разрешилось; что завершилась очередная скверная глава ее жизни. А еще, проявляя чисто женскую непоследовательность, она испытывала некоторое раздражение от того, что, не успев по-человечески вернуться домой, снова уезжает. И не сказать, чтобы на этот раз ситуация была сильно лучше, чем тогда, когда Лиза сбежала из Шлиссельбурга девять месяцев назад. В тот раз от обиды и разочарования сжимало сердце и в горле стоял ком горечи, но и теперь вокруг нее творились скверные дела, хотя и совсем иного рода.

Сегодня она покидала Себерию, что называется, с гордо поднятой головой и отъезд свой – по условиям сделки – ни от кого не скрывала. Напротив, – и не без посильного участия сильных мира сего, – этим вечером на Самсоновском поле было не протолкнуться от пришедших проводить ее на войну людей. Непривычно много малознакомых или вовсе незнакомых лиц. Пестрая и неожиданная толпа, состоящая из офицеров Флота от мичмана до адмирала – и экзальтированных феминисток и журналюг. «Лучшие представители себерской интеллигенции» – любители географии в основном, но прежде всего, патриоты – столичная богема, с которой Лизу свели в свое время Надежда и Клавдия, и, разумеется, образованная молодежь, а также чиновники, прибывшие на аэрополе по служебной надобности, и немногочисленные родственники, сгруппировавшиеся, что символично, вокруг Рощина, которого, похоже, уже признали за своего. И конечно же никакой фронды. Все в рамках приличия, ведь Лизу «поддержали» и великий князь, и Дума, не говоря уже о родном Адмиралтействе. В общем, «благорастворение на воздусях и во человецех благоволение».

Однако Лиза не заблуждалась, вернее, пыталась этого не делать. Она не верила в искренность великого князя, как не верила и Егору Петровичу Иванову. Его версия случившегося, по размышлении, казалась Лизе слишком технически выверенной, чтобы являться правдой. Скорее всего, высокие договаривающиеся стороны решили не умножать сущности и вернуться, раз уж так вышло, к первоначальному плану, то есть разыграть Лизу по полной.

Отступные, если подумать, невелики. Во всяком случае, для крупных игроков – «это не деньги». Зато прибыль обещает быть приличная. На самом деле, если бы не щедрость техасцев, Лизу бы слили без тени сожаления, что они – суки – первоначально и сделали. Но военного героя, признанного дружественным иностранным государством, так просто со счетов не спишешь. А вот использовать – можно и нужно. Особенно если герой готов на компромисс. Лиза решила, что на этот раз она к компромиссу готова, хотя и чувствовала себя опоганенной, как какая-нибудь Рогнеда Рогволдовна, которую князь Владимир сначала изнасиловал, а потом взял замуж и осыпал дарами, включая возвращение Полоцкого княжества. И первое, и второе он сделал не из «всепоглощающего» чувства любви, а из собственных вполне меркантильных интересов, руководствуясь к тому же обыкновенной похотью и немереным эгоизмом. О том, что чувствовала при этом княжна Полоцкая, история умалчивает, но Лиза подозревала, что и в этом случае не обошлось без компромисса. Как говорится, отымели во все дырки, дали отступного и объяснили, отчего пеню за позор следует принять и не забыть «поцеловать руку дающего»!