Гарри Гаррисон - Король и император

Сердце замедлило свой сумасшедший ритм — впервые с того момента, как Шеф увидел рыбачьи лодки и понял, что это неприятельский флот. Он опустил подзорную трубу. Вдруг стал слышен довольный гул, раскатившийся по палубе «Победителя Фафнира»; он перерос в свирепые восторженные крики.

«Нарвал» Бранда неторопливо плыл среди обломков греческой галеры, его арбалетчики залп за залпом разили беззащитных, цепляющихся за доски людей. Некоторые крестились, другие с мольбой о пощаде протягивали руки. Кое-кто даже подплыл к «Нарвалу», пытаясь ухватиться за весла. На глазах у Шефа сам Бранд — его легко было узнать даже с расстояния в фарлонг, — перегнувшись через борт, крушил головы своим топором «Боевой тролль». Там, где вода не была черной от золы и пепла, она стала красной от крови. Подошел и «Хаген», его команда спокойно упражнялась в стрельбе по живым мишеням из тяжелых стационарных арбалетов.

Шеф понял, что кто-то дергает его за локоть, глянул вниз. Это был Хунд.

— Останови их! — закричал маленький лекарь. — Эти люди больше не опасны. Они не могут сражаться. Это же бойня!

— Лучше быть забитым, чем поджаренным, — буркнул кто-то рядом.

Корабельный юнга Толман, неуклюжий парнишка, вцепившийся в топор длиннее себя.

Шеф огляделся. «Победитель Фафнира» двигался по пологой дуге, чтобы занять место в оборонительном круге, который выстроил Хагбарт по требованию Шефа. Этот маневр и едва уловимое прибрежное течение привели корабль туда, где плавали оставшиеся от «Морской свинки» головешки. Среди них Шеф увидел нечто похожее на туши свиней, пережаренных на вертеле.

— Может быть, кто-то еще жив. Хунд, возьми лодку, проверь.

Он отвернулся и направился к фок-мачте, чтобы понаблюдать за горизонтом и впервые с начала битвы взять передышку. Кто-то заступил дорогу. Свандис. Визжит, хватается… Кажется, сегодня все кричат и путаются под ногами. Он грубо оттолкнул жрицу и прошел к мачте. Есть правило, подумал он. Должно же быть правило: не лезь к занятому человеку, если он сам не обращается к тебе.

Хагбарт, Скальдфинн и Торвин, очевидно, разделяли мнение Шефа. Они перехватили визжащую женщину, оттащили ее, дали знак остальным, чтобы не мешали государю. Ему надо подумать.

Обняв слегка покачивающуюся на волне мачту, Шеф осмотрел горизонт. На юге суда арабского флотоводца: горящие, тонущие, взятые на абордаж, удирающие. Там уже никто не сражается. На востоке, со стороны открытого моря, четыре красные галеры выстроились пологой дугой, далеко за пределами досягаемости катапульт. На севере еще две галеры и множество мелких судов, некоторые пытаются подобраться, снуют туда-сюда под своими необычными и такими эффективными треугольными парусами.

На западе еще три галеры замыкают круг. А что за ними, на суше? Шеф направил туда трубу, старательно осмотрел берег. Облако пыли. Люди. Передвигаются на юг, и быстро. Трудно сказать, что за войско подняло эту пыль. Однако… вот чуть поближе, на вершине холма, благодаря какой-то игре света мутная оптика отчетливо показывает шеренгу. Люди, закованные в металл. Шлемы, кольчуги и оружие сверкают на солнце. Воины шагают одновременно. Медленно, неуклонно, дисциплинированно шеренга бойцов в доспехах продвигается вперед. Орден Копья выиграл битву на суше без всяких помех со стороны моря. Вот такая ситуация! Шефу стало ясно, что нужно делать.

Он крикнул в незаметно наступившей тишине:

— Хагбарт, когда снова поднимется ветер? Через полчаса? Как только он достаточно окрепнет, чтобы мы могли управлять рулями, пойдем вдоль берега на юг. Построение — клин, промежуток между кораблями — пятьдесят ярдов. Если галеры попытаются напасть сзади на последний корабль, мы все развернемся и потопим их. Когда ветер надует наши паруса, это будет легко. До заката нужно уйти как можно дальше, а на ночь остановимся в любой бухточке, вход в которую сможем запечатать, — я не хочу, чтобы греки со своим огнем напали на нас в потемках.

Квикка! Видишь лодки, которые пытаются подкрасться к нам? Когда четыре из них будут в пределах досягаемости, попробуйте с Озмодом потопить этих наглецов.

Торвин, позови Бранда. Когда Квикка и Озмод разберутся с рыбаками, пусть он подойдет на двух своих судах и перебьет уцелевших. Никого не щадить. Позаботьтесь, чтобы это видели христиане.

Торвин раскрыл было рот, чтобы возразить, но придержал язык. Шеф глянул ему в лицо:

— Они совсем не боятся. Это дает им преимущество. Надо их припугнуть, понимаешь?

Он повернулся и подошел к борту. Хунд и его помощники поднимали из воды человека. Когда над планширом показалось его лицо — без глаз, без волос, обожженное до блестящих костей свода черепа и скул, — Шеф узнал своего старого товарища Суммарфугля. Тот шептал, точнее, шипел остатками рта:

— Я не выживу, легкие сожжены. Если здесь есть кто-нибудь из друзей, пусть дарует мне смерть. Смерть воина. Если это будет продолжаться, я сойду с ума от боли. Дайте мне уйти достойно, как уходит дренгр, боец. Есть тут мой друг? Я ничего не вижу.

Шеф медленно подошел. Ему доводилось видеть, как Бранд облегчал участь смертельно раненным. Он подложил руку под голову Суммарфугля, твердо сказал:

— Fraenda, это я, Шеф. Я помогу тебе. В Валгалле отзовись обо мне хорошо.

Он вытащил короткий нож, приставил его туда, где раньше было ухо Суммарфугля, и сильным ударом загнал в мозг.

Когда изувеченное тело обмякло, он опять услышал женщину. Должно быть, выбралась из-под палубы позади него.

— Мужчины! Вы, мужчины! Все зло в мире только от вас! Не от богов — от вас!

Шеф глянул вниз, на мертвеца без кожи и с сожженными гениталиями. За бортом раздавались вопли, это команда Бранда охотилась за уцелевшими рыбаками, гарпуня их, словно тюленей.

— От нас? — Шеф посмотрел на нее и сквозь нее своим единственным глазом, как будто хотел пронзить взором землю и увидеть подземный мир. — Думаешь, от нас? Разве ты не слышишь поступь Локи?

Когда поднялся вечерний бриз, дующий в сторону суши, флот северян набрал скорость, четыре оставшихся корабля викингов по-змеиному извивались на волнах, а двухмачтовики разбивали валы высокими носами, поднимая фонтаны брызг. Греческие галеры попробовали преградить им путь, но повернули назад, не рискнув подставляться под катапульты. Очень скоро они прекратили зловещими акулами преследовать флот и скрылись в дымке.

— Их счастье, — сказал Шеф Торвину и Хагбарту.

Если бы галеры не отстали, он бы приказал развернуться и напасть, чтобы перетопить сразу всех. Галерам дает преимущество штиль, а парусникам — ветер. Катапульты превосходят греческий огонь при дневном свете и на больших дистанциях. В ближнем бою и в темноте все обстоит наоборот.