Юрий Корчевский - Взлет разрешаю! [litres]

Павел включил посадочные фары. Видимость не улучшилась. В тумане или снегопаде впереди сияет облако, отраженное от снежинок или капель воды. Выключил фары. Андрей сказал:

– Вроде слева дерево мелькнуло.

Павел и сам заметил, но утверждать бы не взялся. Но дерево дает хоть какой-то ориентир, показывает – где земля. Павел развернулся, начал снижаться. Вот оно – дерево. Павел убрал обороты мотору, стал снижаться – и вдруг сильный толчок лыжи о снежное покрытие. Слава богу, выдержало шасси. Не кувыркнулись, а проехали на лыжах и остановились. Мотор работал на холостых оборотах, а Павел выбрался из самолета. Утонул в свежем снегу почти до колена. Но рыхлый снег их и спас. Дерево оказалось низкорослым, кривым, едва Павлу до плеч. Поэтому с высотой он ошибся. Дерево в средних широтах десять – пятнадцать метров, а это чахлое – метр высотой. Но главное – самолет цел, люди живы. Надо ждать, пока кончится снегопад, тогда сориентироваться и взлететь. Поселок где-то рядом. А что погода резко изменилась, так это уже не удивительно. На северах она переменчива, на дню может меняться два-три раза, как настроение взбалмошной барышни.

То, что смогли приземлиться, не повредив самолет – уже удача. Только вставал вопрос – что делать? Пурга могла длиться и день, и два, и неделю. В самолете долго не выжить, он даст укрытие от снега, но не от мороза. Какое-то время можно обогреваться автономной печкой, но бензина в баках уже немного, он вскоре закончится. Идти? Куда? Где они, Павел знал приблизительно. Если идти пешком, стоит промахнуться в снегопаде самую малость и пройдешь мимо поселка в тундру, где верная смерть от холода. Он, как командир воздушного судна, отвечает за экипаж и пассажиров. И Павел впервые растерялся. Все варианты, что он успел перебрать в голове, имели изъяны. Чу! Показалось? Он снял шапку. Нет, вдали, едва слышные, прозвучали два выстрела. Павел забрался в самолет, достал ракетницу и патроны. Открыв стекло кабины, выстрелил вверх красной ракетой. Выждав несколько минут, выпустил еще одну, как и первую, в направлении выстрелов. И услышал ответные два выстрела. Или стойбище оленеводов недалеко, или какой-то прииск. Вполне вероятно, что сигнал подают не им, а другому. Но все равно есть люди и можно узнать, где они находятся.

Идти вызвались второй пилот и бортмеханик. В хвостовом отсеке, небольшом, треугольной формы, где обычно хранится чехол мотора и прочее добро бортмеханика, нашли длинную веревку. Связали ею обоих. Если один провалится в яму, расщелину, незамерзший ручей, другой сможет его вытащить.

Павел отдал Андрею ракетницу и три оставшихся патрона.

– Идете на звук выстрелов. Если не услышите, по своим следам назад. Андрей старший.

Двое из экипажа ушли. Сделали несколько шагов и исчезли в снежной круговерти. В фюзеляже остались Павел и сопровождающий груз специалист, которого звали Фрол Бабакин. Оба устроились в кабине, из нее обзор лучше. Хотя какой обзор, если в десяти шагах уже не видно ничего. Павел переживал за парней. Вдруг заблудятся? От поселка до другого могут быть сотни километров. Правильно ли он сделал, послав людей на поиски? Да особого выбора не было. Прошли обусловленные полчаса, потом еще полчаса. Сигнал бы им подать, а нечем, единственная ракетница у парней. Все же включил посадочные фары. Лучи их довольно мощные, но сейчас смотрят почти в зенит. За стеклами кабины два световых пятна, снежная круговерть. Долго держать фары включенными нельзя, если сядет аккумулятор, потом не запустить двигатель. Павел стал фары выключать, через пять минут включать. Вскоре по обшивке фюзеляжа постучали. Павел вскочил с сиденья, побежал в конец салона, открыл дверь. Было нехорошее предчувствие. Вернулись бы парни, сами открыли дверь. Открыл, перед ним трое мужчин, одеты добротно, на ногах короткие и широкие лыжи. Такие применяют местные охотники. Снизу лыжи подшиты лосиной кожей, взятой из подбрюшья. Называлась камусом. Вперед лыжи едут хорошо, скользят по любому снегу – рыхлому, влажному, снежному насту. А назад не едут, ворсинки не дают. Поэтому на гору на них можно взбираться не елочкой, как на обычных беговых лыжах, а напрямую. У двоих за плечами охотничьи двустволки. Вот почему выстрелы звучали по два.

– Моих парней не встречали? Они на звук выстрелов пошли.

– Встретили у самого поселка.

– Как называется? – вырвалось у Павла.

– Зырянка.

Вздох облегчения. Почти долетели, рядом приземлились.

– Один из наших – ваших ребят в вахтовку повел. Вы не беспокойтесь, с ними все хорошо. Очень удачно вы с фарами придумали, на них шли, как на маяк. Сейчас по нашим следам вездеход гусеничный пойдет, груз надо забрать. А как метель уляжется, так самолет ваш к посадочной площадке перетащим.

Действительно, через четверть часа послышался рев мотора. Павел снова фары включил. К самолету подъехал гусеничный тягач. Запасные части из самолета дружными усилиями перетащили в кузов. Павел закрыл дверь самолета на ключ. Люди уселись в крытый брезентом кузов, и тягач отправился в поселок. Ехал по своей же колее, этим избегая разных сюрпризов. В поселке первым делом к зданию, где стояли дизель-генераторы. Первым делом – ремонт. Без электроэнергии поселок в критическом состоянии. А Павел направился в вахтовку, такой вагон на санях, приспособленный для перетаскивания трактором или тягачом. В вахтовке узкая прихожая, где сушится верхняя одежда. Направо и налево двери в жилые комнаты. В каких-то вахтовках отопление буржуйками, топили углем. А где были электролинии, обогрев был электрическими печами. С таких бытовок начинался почти любой поселок или прииск.

Сначала тракторами или на судах, на баржах, если прииск планировался на реке, доставлялись такие вагончики – десяток, другой. Потом рубился или завозился лес, возводились деревянные бараки. Затем прибывали рабочие, и прииск начинал трудовую жизнь. В деревянных зданиях были бани, магазины, медпункт. В такой избе, да при хорошей каменной или кирпичной печи в любой мороз тепло, сухо. В некоторых местах такие бытовки назывались балками, с ударением на втором слоге.

Парни уже обосновались. Сняли верхнюю одежду, сидели у буржуйки, на которой стоял закопченный медный чайник. Павел вошел, отряхнул от снега шапку и кухлянку, снял их. Горячий чай сейчас в самый раз, да с кусковым колотым сахаром вприкуску, да с баранками. Где парни раздобыли баранки – вопрос.

Командира сразу усадили, вручили большую железную кружку. Она напоминала ленд-лиз. Поставлялись американцами такие, шли на комплектацию в армию. Чай крепко заварен, духовитый. Не спеша выпил.

– Что с самолетом делать будем?

– Как пурга уляжется, отбуксируем осторожно на посадочную площадку. Заправим горючкой, движок отогреем печкой. Зато взлетим без приключений, – ответил бортмеханик.