Уильям Кинг - Кровь Аэнариона

Доспех был обесцвечен вокруг груди и рук, где его отец собственными руками чинил древнюю поврежденную металлическую конструкцию. В этих местах доспехи не имели той возрастной патины, которая была в других местах. Это была работа всей жизни его отца: сделать доспехи снова целыми. Он посвятил ей всю свою учёную жизнь, с тех самых пор, как унаследовал доспехи от своего отца, который унаследовал их от своего отца до него и так далее в тумане времени. По семейным преданиям, эти доспехи были подарены их предку Омариону самим Тетлисом в награду за спасение жизни его сына. Это была самая драгоценная семейная реликвия.

Насколько Тирион знал, его отец был первым из его рода, кто попытался переделать доспехи. До сих пор его усилия были бесплодны. Всегда требовалась ещё одна вещь, ещё один кусок редкого металла, ещё одна мифическая руна, которую нужно было заново открыть и переписать, ещё одно заклинание, которое нужно было переплести. Много раз Тирион слышал, как его отец говорил, что на этот раз он сделает это, и всегда был разочарован. Доспех стоил его отцу немалого состояния и всей его жизненной энергии, но всё ещё не был завершён.

Тирион посмотрел на отца и понял, насколько слаб тот был. Его волосы были тонкими, как серебряные нити, и белыми, как снег на вершине горы Старброу. Сеточка морщин покрывала окружность его глаз и большую часть лица. Пурпурные вены тонко выделялись на его руках. Тирион посмотрел на гладкую кожу своих собственных рук и сразу же увидел разницу. Жизнь, полная неудач, преждевременно состарила его отца: принцу Арафиону было всего несколько столетий.

— Скажи мне то, что хотел сказать, придя сюда, сын мой, — сказал Арафион. Его голос звучал спокойно, мягко и отстраненно, но не без насмешки. — Что такое привело тебя в мою мастерскую, раз ты даже не постучался?

— Приближаются всадники, — ответил Тирион. — Воины верхом на боевых лошадях.

— Ты уверен в этом? — спросил его отец.

Тирион кивнул.

— Откуда? — его отец считал, что наблюдения должны быть проверены и обоснованы. Это было частью его метода познания. «Не одно лишь книжное обучение» — было его лозунгом.

— Лошади были слишком большими, чтобы быть обычными скакунами, и всадники несли копья со знамёнами на них.

— Чьи знамёна?

— Не знаю, отец. Они были слишком далеко.

— А не лучше ли было бы, сын мой, подождать, пока сам всё не увидишь? Тогда бы ты смог рассказать мне больше о том, кто были эти незнакомцы и каковы их цели.

Как всегда, Тирион не мог отделаться от ощущения, что он чем-то разочаровал своего ласкового, учёного отца. Он был слишком громким, слишком шумным, слишком активным. Он не был таким умным, как Теклис.

Отец улыбнулся ему в ответ.

— В следующий раз, Тирион, будь внимательнее.

— Да, отец.

— К счастью, у меня есть подзорная труба, которая позволит мне узнать информацию, которую ты упустил. Несмотря на то, что эти старые глаза не так остры, как твои. А теперь беги и расскажи своему брату. Я знаю, что ты умираешь от желания сообщить ему эту новость.

Теклис лежал на огромной кровати с балдахином, укрытый грудами изношенных, залатанных одеял. В комнате было так темно, что невозможно было разглядеть, насколько изъеден молью полог кровати и как стара и шатка мебель в комнате.

Теклис громко кашлянул. Это прозвучало так, словно внутри него оторвалась кость и теперь гремела в груди. Он повернулся в клубке одеял и посмотрел на брата блестящими лихорадочными глазами. Тирион гадал, действительно ли на этот раз Теклис умрет, и не эта ли болезнь в конце концов настигнет его. Его брат был теперь так слаб, так слаб, так полон боли и отчаяния.

И Тирион эгоистично гадал, что же тогда с ним будет. Он чувствовал отголоски боли и слабости своего брата. Что будет, когда Теклис отправится в своё тёмное путешествие? Неужели Тирион умрет?

— Что привело тебя сюда, брат? На улице всё ещё светло. Ещё не время для чтения.

Тирион виновато посмотрел на экземпляр «Сказаний о Каледорской Эпохе», лежавший на выщербленном столике рядом с кроватью. Он подошел к окну. Занавески были пыльными и пахли плесенью. Холодный воздух со свистом врывался в щели между ставнями, несмотря на рваные клочья мешковины, которыми забили щели. На старой вилле не было места, где Теклис мог бы укрыться от холода, который, казалось, высасывал из него все жизненные силы.

— У нас гости, — сказал Тирион. В глазах Теклиса мелькнул интерес, и на какое-то мгновение он уже не казался таким вялым.

— А кто они такие? — этот тон был сухим эхом голоса их отца, как и сам вопрос. Тирион удивился этому сходству. При всей своей слабости Теклис был во многом сыном своего отца, хотя Тирион никогда не чувствовал себя таковым.

— Я не знаю, — вынужден был признать он. — Я не стал ждать, чтобы проверить их геральдические знамёна. Я просто вбежал с новостями, — он не мог скрыть угрюмости в голосе, хотя и знал, что его брат этого не заслуживает.

— Я вижу, отец снова подвергает тебя пыткам, — сказал Теклис, и его снова охватил долгий, ужасный приступ кашля. В его случае смех иногда был ошибкой.

— Он заставляет меня чувствовать себя глупо, — признался Тирион. — Ты заставляешь меня чувствовать себя глупо.

— Ты вовсе не глуп, брат. Ты просто не такой, как он. Ваш ум работает в разных каналах. Вас интересуют разные вещи, — Теклис старался быть добрым, но не мог скрыть некоторого удовлетворения в своем голосе. Его близнец постоянно сознавал свою физическую неполноценность. Его чувство интеллектуального превосходства помогло уравновесить это чувство. Обычно это не беспокоило Тириона, но сегодня он чувствовал себя неуверенно. Теклису не потребовалось много усилий, чтобы вывести его из равновесия. — Сражения, оружие и тому подобное — вот что тебя интересует.

Тон голоса брата дал Тириону понять, насколько незначительными он считает подобные вещи в Великом Замысле.

— Один из всадников, по крайней мере, воин. Он нёс копье, и его доспехи ярко сверкали на солнце.

Сначала Тирион подумал, что он выдумывает последнюю деталь, но даже когда он сказал это, он понял, что это правда. Он заметил больше, чем думал. Жаль, что отец не расспросил его об этой детали.

— А как же остальные всадники? — спросил Теклис. — Сколько их было?

— Десять с копьями. Один без.

— А кто бы это мог быть?

— Не знаю, может быть, оруженосец или слуга.

— Или маг?

— Зачем магу приходить сюда?

— Наш отец — волшебник и ученый. Возможно, он пришел посоветоваться с ним, а воины — его телохранители.

Тирион видел, что Теклис искажает события в соответствии со своими собственными взглядами и фантазиями. Он хотел, чтобы один из этих всадников был ученым, а остальные, воины, находились в более низком положении. Это было больно. Он чувствовал, что должен что-то сказать, но не мог придумать, что именно, и тогда Теклис рассмеялся.