Тимур Машуков - Ненаследный сын императора. Часть 2. Смута [СИ]

Очередное заседание Высшего совета не предвещало ничего дурного. Все разговоры, как кулуарные, так и официальные, в основном, крутились вокруг непрекращающихся попыток иностранцев влиять на нашу торговлю за пределами Российской Империи. Я не особенно вслушивался в речи разгоряченных политиков, предоставляя возможность профессионалам самим найти пути решения проблем. Изредка лишь многозначительно кивал или якобы недовольно поводил плечами. Сам же погрузился в размышления, стараясь понять, что же я упустил в своих взаимоотношениях с супругой. Наш последний разговор с Марго вызывал во мне какую-то, на первый взгляд, беспричинную тревогу, истоков которой я найти пока не мог.

С чего это вдруг она решила мне все рассказать? Испугалась моих угроз? Но ведь она обставила все так, будто сделала мне одолжение… Хотела меня удивить? Пристыдить? Выказать мнимую заботу о моем спокойствии?.. Возможно, я мог бы принять на веру такое объяснение. Но вот, вспоминая её ледяное высокомерие и убийственный взгляд, я четко понимал, что явно не с таким выражением лица сообщают, что лучший друг оказался предателем. Значит, тут есть двойное дно, а, зная англичан, возможно и тройное, вот только я его пока не вижу. Лишь бы она снова не затеяла какую-то свою игру. Сейчас нужно было больше времени уделять внешним отношениям с другими державами, а я никак не мог разобраться с семейными дрязгами…

Резко повысившиеся почти до крика голоса отвлекли меня от этих размышлений. Видимо, хроническое противостояние Громова и Тараканова вновь обострилось, и они, уже не стесняясь меня, принялись выяснять отношения.

— Я вам уже многократно втолковывал — не лезьте в дела Министерства образования!.. Мы не считаем нужным согласовывать с вами каждого иностранного преподавателя, которого мы ценой огромных усилий переманиваем к нам на работу!!!

— Да среди ваших так называемых преподавателей половина — действующие шпионы, а остальные с готовностью таковыми станут при малейшем удобном случае! — орал, бешено вращая глазами, Громов. — Тайная канцелярия с ног сбилась, отслеживая их связи! И заметьте, практически каждый из этой когорты прибывает именно по вашему радушному приглашению!!!

— Вы что, впрямую обвиняете меня в пособничестве иностранным государствам?!!! Вам хватает наглости мне в лицо бросать намеки на то, что я — государственный изменник?! — взвизгнул Тараканов, хватаясь за массивную трость с набалдашником. И я впервые понял, что она может послужить довольно опасным оружием.

— Не подозреваю, не бросаю намеки — говорю прямо!!! Я предпочитаю высказать все в лицо, в отличии от вашей манеры исподтишка шипеть в темных закоулках! Вы сейчас с упертостью барана тащите к нам весь европейский мусор, а убирать за вами приходится мне!!!

— Хватит!!! — хлопнул рукой я по столу, привлекая их внимание. Видя, в какой раж вошёл Громов и как трясется от злобы обычно добродушный и мягкий в обращении Тараканов, я всерьез испугался, что от словесного поединка они могут перейти к физическому. Пора было приводить их в чувство.

— Ваши обвинения, канцлер, звучат серьезно, но есть ли доказательства ваших слов?

— Я сегодня же подготовлю все бумаги и предоставлю их вам для рассмотрения, — запальчиво ответил Владимир Алексеевич, меча яростные угрожающие взгляды в сторону противника.

— У меня тоже есть, что вам показать, Ваше Величество, — возмущенно взвился Тараканов, обращаясь ко мне, но не отрывая ненавидящего взгляда от канцлера, — и думаю, Владимиру Алексеевичу придется откровенно ответить на пару весьма неприятных вопросов!

— На этом предлагаю завершить сегодняшнее заседание Совета, — поморщившись, подытожил я и поднялся с места. Бросил мрачный взгляд на канцлера и министра.

— Итак, господа, жду от каждого из вас полнейшего подробного отчета со всеми доказательствами. Вы же понимаете, то, что вы тут сегодня наговорили, тянет на государственную измену. Но бросаться пустыми обвинениями я не позволю! Так что, я жду, и мое терпение не безгранично.

Коротко поклонившись всем присутствующим, с затаенным дыханием ожидавшим развязки конфликта двух матерых политиков, я вышел за дверь, с недоумением размышляя о том, какая муха их укусила.

По дворцу Валентин Михайлович несся, все больше распаляясь от злости. Эти бесконечные нападки и придирки Громова совсем выбивали его из колеи. Каждый раз он находил, к чему придраться, но в последние дни стал просто невыносим, срываясь по поводу и без. Создавалось ощущение, что если министр скажет- черное, канцлер с пеной у рта будет доказывать, что это белое.

Всего лишь пару дней назад усердные поиски Петра дали свой результат. К своему ужасу, Валентин Михайлович убедился, что совершенно не знал своего сына. Под сочувственными взглядами братьев по ложе он, стремительно бледнея, изучал бумаги, в которых сухим канцелярским языком была описана история нравственного падения Петра… Взяв за основу некоторую слабость отца ко всему европейскому, в частности, английскому, сын пошел гораздо дальше, примерив на себя неприглядную роль шпиона… Хватаясь за грудь, в которой разгоралось жгучее пламя скорби, князь шаг за шагом проследил путь Петра в тот злополучный день и закрыл глаза, отказываясь верить в последние строки. Мёртв… Самым тяжким было осознание, что такая участь была куда лучше той, что ожидала бы предателя после поимки. Ушёл он без мучений и позора, оставив их на долю несчастного отца…

После страшного открытия Тараканов — старший стал рассеянным, отрешенным от всего внешнего, каждую свободную минуту мучительно размышляя, где он ошибся в воспитании сына, принимая весь груз вины на себя… А сегодня, после очередного выпада канцлера, словно прорвался болезненный нарыв в душе. Свою скорбь, гнев, разочарование князь выплеснул в схватке с Громовым. И подсознательно он даже надеялся на продолжение этого поединка…

Все еще прокручивая в голове все сказанное вслух на заседании Совета, он не сразу отреагировал на голос, что окликнул его по имени, а когда все же оглянулся, на него с ненавистью в светлых глазах смотрел Громов.

— Вы чего-то не договорили, князь? — воинственно поинтересовался министр, внутренне напрягшись. — Я задумался и не услышал вашего голоса.

— Мой голос слышен даже за пределами Империи, но почему-то его не могут расслышать во дворце. Может, пора вновь продемонстрировать всем тугим на ухо, что древнейший род нисколько не растерял своей силы?! — уже не стесняясь, в полный голос едко вопросил канцлер, гневно сверкнув глазами.

— Полно вам ссориться, господа, — из-за широкой спины Громова показалась не замеченная ранее обоими мужчинами Маргарет в сопровождении ручной дикарки императора. — Вам, глубокоуважаемый Владимир Алексеевич, стоило бы быть немного терпимее к отцу, что недавно трагически потерял сына.