Тимур Машуков - Ненаследный сын императора. Часть 2. Смута [СИ]

С трудом отцепив от себя ревущую жену, я поручил охране проводить её в личные покои, а сам отправился в свой кабинет. Взгромоздившись на край стола, я ожесточенно крутил в руках вычурное позолоченное перо и напряженно размышлял. Разрозненные кусочки мудреного паззла, попадавшиеся мне то тут, то там, начали потихоньку складываться в цельную картину. И картина, надо сказать, вырисовывалась отвратительная.

Я ни на долю секунды не поверил, что Громов, даже будучи вне себя от злости, мог убить Тараканова вот так — глупо, нагло, вызывающе. Учитывая острый ум канцлера и его богатый опыт в интригах различного толка, такое предположение казалось даже оскорбительным. Не того сорта он человек, чтобы бездумно рисковать всем— собственным положением в обществе, будущим своей семьи — ради убийства не имеющего особого веса при дворе князя. Да, в последнее время они конфликтовали, но докажи Громов свою правоту обещанными документами — и его победа была бы неоспорима, противник повержен и унижен. Значит, была веская причина напасть на Валентина Михайловича. И приходится признать, без Марго здесь явно не обошлось. Но вот зачем ей это? Перед моим внутренним взором по-прежнему стояло лицо Громова, когда он услышал ее обвиняющие слова. Чего в нём было больше — удивления? Негодования? Презрения?

Позвонив в колокольчик, я вызвал секретаря. Как бы там ни было, а сложившуюся патовую ситуацию с Громовым нужно было разруливать, и делать это как можно быстрее. Поморщившись от вызывающе жизнерадостного трезвона колокольчика, что так не вязался с моим настроением, я вдруг вспомнил свистящий шепот канцлера — надо было удавить тебя, когда была такая возможность… Только мы двое знали истинный смысл этих слов, только я их услышал. Вошедший секретарь отвлёк меня от раздумий. Я обратился к нему:

— Подготовьте указ об освобождении Громова Владимира Алексеевича с занимаемой должности канцлера Российской империи. Дела пусть передаст своему заместителю. После передачи должности вход во дворец для любого представителя рода Громовых без особого на то моего личного распоряжения запрещен.

Дождавшись, пока секретарь, тщательно скрывавший своё изумление, выйдет, я вновь позволил своим мыслям пуститься вскачь. Конечно, спускать это дело на тормозах нельзя. Сразу же пойдут слухи, что во дворце можно безнаказанно совершать убийства. Да и очень соблазнительным кажется шанс убрать того, в чьих руках кроется тайна моего происхождения… Но с другой стороны, авторитет Громова — как внутри страны, так и за ее пределами — поистине огромен. Казни я его сейчас, руководствуясь столь сомнительным доказательством вины, как голословное утверждение императрицы… Слова чужестранки, не успевшей завоевать хоть какого-нибудь расположения со стороны и высшего света, и простонародья, против слов князя, главы древнего и уважаемого русского рода… Да тут пахнет бунтом! Благородные семейства с многовековой историей не потерпят унижения и попрания прав одного из их круга. А если он, вдобавок, успел или успеет поделиться с кем-то из них нашей совместной тайной? Долго ли я удержусь на троне? Стоит лишь поползти слухам. А потом одному из князей взять в жены одну из моих сестер… И вполне возможно, что вскоре состоится государственный переворот. И бог бы с ней, с этой властью, пока она мне не принесла ничего, кроме головной боли и проблем. Но вряд ли мне позволят с извинениями вернуть корону и удалиться в памятное южное поместье принимать морские ванны и читать в перерывах книги. А до тех пор, пока мой титул равноценен моей жизни, я буду цепляться за него зубами и когтями!

А значит, что? Значит, будем пока тянуть со следствием, а Громов пусть так сидит в поместье, и носа не кажет, пока все не уляжется.

Но все-таки — какое ко всему этому делу имеет отношение Марго? И дураку ясно, что убийство спровоцировала она, но зачем, зачем?!!!

Отбросив злополучное перо в сторону, я решительно вскочил и отправился к единственному независимому (на мой взгляд) свидетелю, что мог бы пролить свет на это дело. Мне не хватало малости, чтобы восстановить ход сегодняшних событий, и я надеялся, что Тэйни предоставит мне эту малость…

Резко распахнув дверь в её комнату, я натолкнулся на тяжёлый взгляд индианки, растянувшейся на неведомо откуда взявшейся медвежьей шкуре, брошенной на пол у жарко растопленного камина… Внешне сохраняя мрачное выражение лица, я все же невольно залюбовался тем, как играют отблески пламени на её смуглой обнаженной коже. В её глазах мелькнула искра самодовольства, нарочито медленно она лениво потянулась всем телом, соблазнительно качнув грудью, прикрытой лишь тонкой тканью рубашки. Словно загипнотизированный, я шагнул к ней, уже представляя, как наполняю ладони этой желанной тяжестью и упругостью… Тут в моей голове раздался предупреждающий рык, с моих глаз словно спала пелена. Опустившись рядом с Тэйни, Я приподнял её подбородок пальцем, но вместо того, чтобы впиться в её полные губы поцелуем, угрожающе сощурил глаза и выдохнул:

— Ты — мои глаза! — в её взгляде пронеслось легкое разочарование, сменившееся напряженным вниманием. Она сквозь зубы повторила:

— Дочь леса — твои глаза…

— Ты — мои уши!

— Дочь леса — твои уши…

— Говори, Тэйни! Что там произошло?

— Старый лев думал, что и дальше может безнаказанно охотиться в чужой саванне. Но молодая тигрица поставила его на место, — пожала плечами она.

— То есть, конфликт спровоцировала Марго? — на всякий случай уточнил я, хотя, научившись разбираться в ее аналогиях, был в этом уже уверен. — Но зачем?

— Он — угроза. — ответила она, серьезно глядя мне в глаза. — Тебе, мне… Но не ей. Ей лишь помеха. Вовремя мяукнув, она столкнула лбами двух старых самцов. Теперь один убит, а второй лишился зубов и более не опасен.

— Помеха?

Но она уже развалилась на шкуре, довольно щурясь на жаркое пламя, всем своим видом показывая, что сказала все, что мне нужно было знать. Искоса бросая на меня лукавые взгляды, она следила за мной, периодически оглаживая свое тело. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что не думаю о проблемах, а просто слежу за ее руками. Встряхнув головой, отбрасывая так некстати проснувшиеся похотливые мысли, я вышел, успев услышать ее разочарованный вздох. Пока не время, но ночью я к ней наведаюсь. А сейчас мне предстоит еще один разговор.

Вернувшись к себе, я приказал позвать Светлану Оленину. Паззл, как мне казалось, практически сложился, но нужен был завершающий штрих.

Глядя на тут же прибывшую девушку, я горячо благодарил всех богов за то, что с ней можно обойтись без длительных прелюдий и ритуальных танцев. Кивнув ей на кресло, я коротко бросил: — Рассказывай.