Тимур Машуков - Ненаследный сын императора. Часть 1 [СИ]

Заметив мой взгляд, Светлана смутилась и положила недоеденное лакомство на тарелку.

— Я слишком много ем, да?

— Глупости! — воскликнул я и, поспешно схватив одно из десятка разнообразных пирожных, затолкал его в рот целиком, — профто ффе офень фкуфно…

Девушка звонко расхохоталась, глядя, как я изображаю цаплю, заглатывающую лягушку целиком. Затем призналась:

— Ты совсем не похож на цесаревича!

Я возмутился:

— Ну подумаешь, посвинячил немного за столом! Манерам мы тоже обучены!

И, жеманно оттопырив мизинец, деликатно пригубил чаю, свысока поглядывая на собеседницу.

— Да я не о том… С тобой очень легко и просто, ты такой… Живой, веселый! Вроде вы родные братья с Владимиром Александровичем, а совсем не похожи! Он как глянет, так мурашки по коже бегут, и хочется спрятаться подальше…

Я таинственно поманил её пальцем, девушка заинтересованно подалась ко мне, и я свистящим шепотом поделился с ней:

— На самом деле я подменыш. А настоящего цесаревича я спрятал вон в том шкафу!

И я указал на деревянную громадину в глубине комнаты. Светлана рассмеялась:

— Я с тобой серьезно, а ты…

Я горько усмехнулся, подумав про себя — знала бы ты, насколько это серьезно.

— Ну, мне пора. Мне нельзя надолго пропадать. В любой момент Её Величеству могут понадобиться мои услуги. Спасибо тебе, Алексей!

— Это тебе спасибо, прекрасная Светлана! — галантно поклонился я. И добавил:

— Надеюсь, мы еще встретимся за чашкой чая. Ну и не только… — и лукаво улыбнулся, вспомнив ту самую коктейльную вечеринку.

Проводив гостью, я вернулся в свою спальню и устало вытянулся на кровати. Все мое тело — от кончиков пальцев ног до макушки — гудело словно высоковольтный провод под напряжением. М-да, сразу чувствуется, что всем физическим упражнениям Алексей предпочитал разминку ума в уютных креслах дворцовой библиотеки! И только хорошей наследственностью можно объяснить то, что он не превратил это тело в нечто рыхлое и бесформенное… Давно пора мне было взять себя в руки и хотя бы делать зарядку по утрам! Пошевелившись, я застонал. Не-ет, так не пойдет! Нужно обратиться за помощью к придворному лекарю. Иначе завтра во время тренировки я буду способен только изображать того самого козла, через которого будут перепрыгивать сестры!

Спустя час, после легкого целебного массажа с ароматными маслами, снявшими боль и усталость мышц, я, прихлебывая травяной отвар, приготовленный лекарем, выглядывал в окно, поджидая Нарышкиных. Они уже чуть запаздывали, и я слегка тревожился, потому что погода опять начала портиться. Лёгкий снежок, начавшийся с утра, плавно усиливался, переходя в метель. В который уже раз я пожалел о том, что такое полезное изобретение, как мобильник, осталось в моей прошлой жизни. Все таки удобная штука! По крайней мере, сейчас бы мне не приходилось гадать, где мои друзья и почему они задерживаются… Вдруг раздался стук, я решил, что пропустил приезд Ивана и Дарьи, распахнув дверь, начал было:

— А я то уже все глаза проглядел, высматривая вас! — и осекся. Передо мной стоял канцлер Российской империи, глава Верховного Совета магов, князь Громов.

— Удивлен. Я-то считал, что о моем предстоящем визите известно только императору, однако у вас, Алексей Александрович, похоже, есть свои, весьма достоверные источники. Позволите войти?

Я молча посторонился, пропуская Владимира Алексеевича, жестом предложив ему сесть в кресло. Однако, он остался стоять, небрежно опершись о мой письменный стол.

— Думаю, наш разговор не займет много времени, — отрывисто произнес канцлер, не глядя на меня. Сухим, менторским тоном он продолжил:

— Как вам известно, в свете недавних событий, в которых вы принимали непосредственное участие, отношения с Англией приняли очень натянутый характер. Все это время, пока вы восстанавливали своё физическое и душевное здоровье, — он усмехнулся краем рта, — мы вели дипломатические переговоры на самом высоком уровне. Полагаю, что детали достигнутых нами соглашений не особо вам интересны, но об одном из них, касающемся именно вашей судьбы, император попросил меня поведать вам в приватной обстановке. Чтобы, так сказать, дать вам время привыкнуть к новости и достойно повести себя при официальном объявлении о вашей помолвке…

Я потрясенно смотрел на Громова. Потом, не доверяя своему слуху, переспросил:

— Моей — что?

Владимир Алексеевич достал из кармана какой-то предмет и стал задумчиво вертеть его в руках. Подняв на меня безучастный взгляд, он заметил:

— Кажется, я довольно ясно выражаюсь. О вашей помолвке. В скором времени в Россию прибудет новый английский посол (ну да — язвительно подумал я — старый-то немного испортился), он привезет документы с конкретными предложениями от монаршей семьи, в которых будут прописаны все условия, размер приданого и прочие детали. Пока же достигнуто предварительное соглашение.

— Я так полагаю, что мое отношение к такому повороту никого не интересует? — хмуро спросил я.

— Правильно полагаете. В данном случае, решением подобных вопросов занимается Александр Павлович лично, исходя из государственных интересов.

— Могу я хотя бы узнать, кто моя будущая невеста?

— Обо всех деталях вы узнаете позже, император сообщит вам лично. Можете не волноваться, девушка достойная, из древнего рода, с хорошим приданым, которое принесет пользу всей империи.

Положив предмет, который все это время держал в руках, на стол, он сложил руки на груди, со внезапным интересом рассматривая меня.

— Вы довольно спокойно приняли эти известия, Алексей Александрович. Я-то готовился к истерике взбалмошного юнца, каковым вы себя показали в истории с графом Беркли… А тут — спокойствие, немногословность… Что происходит в вашей душе, Алексей?

— Вы не мой духовник, чтобы мне перед вами исповедоваться. И не близкий друг, чтобы вести разговор по душам.

— Кто знает, кто знает… — загадочно улыбнулся Громов и постучал пальцем по столу, привлекая мое внимание к той вещице, что только что положил туда.

— Что ж, мне пора. Разрешите откланяться, миссию, возложенную на меня императором, я выполнил. Размышляйте, привыкайте к новостям. Будьте здоровы.

Канцлер, коротко кивнув мне на прощание, покинул мою комнату, а я смотрел на предмет, что он оставил мне. Наконец, решившись изучить его поближе, я взял его в руки.

Небольшой портрет, написанный маслом, в богато украшенной рамке. Круглое лицо, редкие, тусклые локоны, уложенные в подобие прически. Пухлые щеки, в которых прячется рот с надменно поджатыми бледными губами. Из-под нависших век едва проглядывают крошечные поросячьи глазки, обрамленные белесыми ресницами. Широкий приплюснутый нос, который отлично бы смотрелся на лице бывалого боксера.