Тимур Машуков - Ненаследный сын императора. Часть 1 [СИ]

— Безопасность превыше всего! — назидательно произнес я.

Покрасневшие лица Петра и Ивана, притиснутых к стенкам экипажа, выражали всю вселенскую скорбь и муку.

— Враг не дремлет! — продолжал я сыпать нравоучениями. — И поэтому незначительные трудности не должны останавливать нас, сбивая с истинного пути!

Когда мы, наконец, прибыли к месту назначения, мои друзья испытали не только физическое облегчение, выбравшись из тесного экипажа на волю, но и моральное…

— Тяжел и неблагодарен труд народного просветителя, — пожаловался я гвардейцу, заметив злые взгляды парней. На его бесстрастном, словно грубо вырезанном из гранита, лице не отразилось ни малейшего следа эмоций. Иногда меня брало сомнение — умеет ли вообще этот человек-глыба говорить.

Так, продолжая перешучиваться, сопровождаемые охраной, мы и зашли в кофейню. Она занимала весь первый этаж длинного трехэтажного здания. Из больших витринных окон на улицу лился мягкий уютный свет. Внутренняя обстановка была в меру богатой, но без излишней роскоши, которая заставляла бы чувствовать себя здесь скованно. Множество светильников с абажурами насыщенного зеленого оттенка гармонировали со скатертями такого же цвета, стулья, окружающие каждый круглый стол, были одеты в тёмно-коричневые тканевые чехлы, которые стягивала широкая лента, кокетливо завязанная аккуратным бантом на спинке. Между окнами прятались стеллажи, на которых размещалось большое количество книг, газет и журналов.

Эта кофейня представляла собой, скорее, не привычное в моем понимании кафе, где можно выпить кружку чая или кофе, перекусить, а своеобразный клуб, центр досуга. Сюда приходили почитать периодическую литературу, которую в обязательном порядке выписывали владельцы. Кроме российских газет и журналов, здесь можно было найти и иностранную периодику. Днём здесь собирались любители бильярда, шашек, домино и шахмат. Вечерами устраивались литературные чтения, приглашались маститые авторы, выступали и начинающие, не обладающие пока широкой известностью.

Сегодня явно ожидалось подобное представление. Кофейня была переполнена, хотя для нас, конечно, столик нашелся сразу. Пока Дарья изучала ассортимент десертов, предлагаемых в этом заведении, я с огромным любопытством осматривался вокруг. Так редко выпадала мне возможность побывать вне стен дворца, что это казалось почти праздником! Публика здесь собралась вполне достойная. За ближайшим соседним столиком вальяжно расположился одинокий тучный господин в деловом костюме, посверкивая стеклами небольшого пенсне, он изучал страницы «Петербургских Ведомостей». Чуть поодаль лакомилась мороженым влюбленная парочка. Юноша с тонкими чертами, длинными волосами, обрамлявшими вытянутое лицо, представлялся мне похожим на начинающего поэта, пишущего лирические стихи, посвящённые его даме сердца. Она же, то и дело поправляя белокурые локоны, выбивавшиеся из сложной прически, мило краснела, слушая своего кавалера.

Заметив, что я рассматриваю миловидную девушку, Дарья сурово пихнула меня острым локотком. Я поспешно перевел взгляд в другую сторону. Один из больших столов, покрытых льняными скатертями, занимало большое семейство. Высокий, худой мужчина со строго поджатыми губами неодобрительно взирал на свою супругу, невзрачную женщину неопределённого возраста. Похожая на пугливую серую мышку, она тихим, измученным голосом одергивала стайку сорванцов в возрасте от лет пяти и до двенадцати-тринадцати, которые шумно веселились, поедая сладости.

Полной противоположностью этой семьи казалась другая супружеская чета. Приятного вида мужчина лет тридцати пяти в военном мундире с удовольствием смеялся, слушая лепет маленькой дочери, наряженной, точно кукла — в розовое атласное платье с кружевами, со множеством бантиков. За ними с улыбкой наблюдала темноволосая женщина, отличавшаяся особой, породистой красотой… Вот к ним подошла ещё одна девушка с полным подносом всяческих пирожных. По её влюблённому выражению глаз, устремленных на мужчину, я понял, что это его вторая жена…

Тут я отвлекся, так как нам принесли заказ, сделанный Дашей. Именно на неё мы с Иваном и Петром возложили почётную миссию выбора сладостей и напитков.

— Какой прекрасный аромат! — произнесла Дарья, прикрыв глаза и забавно шевеля носиком, принюхиваясь к дымящемуся кофе.

— Да, — согласился я, — честно говоря, мне очень нравится запах свеже сваренного кофе, но вот его вкус… — я сморщился.

— Как ты можешь? — возмущенно воскликнула девушка, сверкнув пронзительной зеленью глаз. — Это же божественный вкус, такой насыщенный, бодрящий…

— Да-да-да… — поспешно согласился я, отхлёбывая огромный глоток, сразу ополовинивший изящную чашечку, — великолепно!

И зашипел, хватая воздух обожженным ртом.

— Вот! Бог все видит! — тут же воспользовался возможностью отомстить мне за мои нравоучения Пётр. — И ложь, пусть даже во благо, наказуема! Расплата настигает мгновенно!

Рассмеявшись, мы набросились на гору пирожных. Мой охранник тем временем озабоченно вглядывался в сгущающиеся за окнами сумерки.

Когда я потом пытался восстановить в памяти очередность последующих событий, я раз за разом убеждался, что все произошло буквально в одно мгновение. Раздался звон разбитого витринного стекла, в зал кофейни влетел какой-то тёмный предмет. В это время гвардеец уже опрокидывал столик, потянув меня в это импровизированное убежище. Не соображая, что происходит, я, тем не менее, схватил Дашу и заставил тоже спрятаться за массивной столешницей. В этот момент с оглушающим грохотом, разметав вокруг острые осколки стекла, камня, деревянную щепу, взорвался тот самый непонятный предмет, влетевший с улицы. Зал заволокло густым вонючим дымом, который тут же начало вытягивать в разбитое окно. Отовсюду раздавались жуткие крики, стоны, плач. Убедившись, что Даша цела, я жестом велел ей оставаться на месте, а сам, настойчиво потянув за собой своего охранника, выбрался из укрытия. Пётр и Иван, которые не успели укрыться за столом, ворочались на полу, их руки и лица были покрыты мелкими порезами, сочащимися кровью, но серьезных повреждений я не заметил. С облегчением выдохнув, я устремился дальше.

Господин, читавший пятью минутами ранее газету, лежал на столе, под ним стремительно росла лужа крови. С трудом приподняв его, я в ужасе отшатнулся. Один глаз с мертвой неподвижностью уставился на меня, другого практически не осталось, из него торчал осколок стекла. Судорожно всхлипнув, я снова опустил его на стол. Неподалёку я увидел ту самую белокурую девушку, что вызвала ревность Дарьи. Изломанной, окровавленной куклой она лежала на полу, возле нее рыдал её возлюбленный, растирая слезы вперемешку с кровью по лицу…