Тимур Машуков - Ненаследный сын императора. Часть 1 [СИ]

сомкни золотою ниткой.

Изумленно глядя на него, часовой попятился, машинально вытирая руки о свою одежду. Устало покачав головой, Громов тихо произнес:

— Слаб сердцем, слаб духом, скорбен разумом… Достойная участь для предателя.

Уже на следующий день временный лагерь имперцев, разбитый после сражения для краткого отдыха, свернулся. Конные отряды умчались, разведывая путь, следом выдвинулись экипажи. В одном из них разместился канцлер. Тяжёлым, испытующим взором он буравил сидящую напротив девушку. Её же взгляд был устремлен в сторону небольшого оконца, но вряд ли она различала хоть что-то из проносящегося мимо пейзажа.

Отряд, увозящий младшую жену Эмиля Торвигга, был обнаружен и уничтожен ближе к утру. Беглецам не удалось покрыть значительного расстояния, бешенная скачка оказалась не под силу беременной женщине. Частые остановки сыграли свою роль. После яростной, стремительной схватки на земле остались окровавленные трупы финнов, Анникке же доставили в шатер Громова.

Увидев поле битвы и разверзнувшуюся на месте родного замка пропасть, она не впала в истерику, не оплакивала погибших… Из неё словно начала уходить жизнь, по капле, обесцветив отдельные пряди прежде темных волос, подернув глаза мутной плёнкой. Вот и сейчас Анникке не интересовалась, какая её ожидает участь, куда её везут.

Владимир Громов же накануне не смог сомкнуть глаз. Так и этак он вертел в уме открывшуюся новость. Род Торвиггов еще не прервался, жива младшая жена, вскоре появится ребенок… А единственный ли это отряд мятежников, сумевший ускользнуть от карающей длани империи? Что они сумели вывезти еще, что спрятать? И что теперь делать с беглянкой? Уничтожить ее сразу? Нет человека — нет проблемы…

Канцлер снова взглянул на женщину, безучастно смотрящую в окно. Нет, жалости он не испытывал ни к ней, ни к будущему ребенку. Перед собой он видел лишь нерешенную проблему. И, казалось бы, проще устранить живое свидетельство его упущения, его промаха. Но — он и так совершил непростительную ошибку, недооценил решимость мятежников. И сейчас, вместо того, чтобы везти преступивших закон империи к месту казни, казни показательной, устрашающей, призванной напомнить всем зарвавшимся о неумолимости возмездия, он возвращается с изрядно потрепанным войском и с практически пустыми руками… А ведь были и планы на сокровищницу Торвиггов, много интересных артефактов и документов хранил этот род.

Громов в раздражении стукнул кулаком по колену, и откинулся на скамье… Нет, нужно отдохнуть. И решение придет, обязательно придет, но ясно одно — жену мятежного князя нужно доставить в столицу империи.

Заложив руки за спину, император и самодержец Всероссийский задумчиво смотрел в широкое панорамное окно кабинета, выходящее на Дворцовую набережную. Казалось бы, мятеж подавлен, в пределах всей обширной территории Российской империи воцарилось относительное спокойствие. Но… Покачав головой в унисон своим мыслям, Александр 1 нахмурился. Не все так просто, как кажется. Слишком неожиданным было это восстание финского княжеского рода, не сумели вовремя просчитать. По донесениям местных лазутчиков, вся эта смута явственно отбрасывает английские тени… Но для чего понадобилось подстрекать финнов к мятежу? Было ли это отвлекающим маневром или прикрытием иных, куда более серьезных намерений?

Неожиданная развязка восстания оставила висеть эти вопросы в воздухе. Если бы зачинщиков мятежа сумели взять живыми, дознаватели Тайной канцелярии добыли бы интересующие империю сведения старыми проверенными способами. А так… Английских дипломатов без серьезных доказательств к стенке не припрешь, хотя, глядя в наглые белесые глаза посла, императору не раз хотелось лично схватить его за грудки и вытрясти правду! А приходилось учтиво улыбаться и говорить любезности…

Оставался крошечный шанс на то, что хоть какие-то сведения можно будет получить от привезённой Громовым Анникке Торвигг. Но лекари, осмотрев женщину, пришли к неутешительным выводам. Состояние её психического здоровья оставляло желать лучшего. Она не реагировала на любые раздражители, не отвечала на вопросы, обходилась без пищи, пока её не начали кормить насильно, с ложечки… И единственное, что вызвало с её стороны хоть какой-то проблеск чувств — попытки прослушать сердцебиение плода… Девушка прикрывала руками живот, больше инстинктивно, чем разумно, оберегая нерожденное дитя. По итогу, лекари пришли к выводу, что вывести её из этого состояния могут роды. Увидев долгожданного сына, взяв его впервые на руки, женщина получит такую эмоциональную встряску, что придет в себя.

Что произойдет дальше, как потом придется поступить с наследником мятежного рода Торвиггов — император малодушно не признавался даже себе.

— Подумаем об этом, когда придет время, — решил он для себя.

— Алексаша! — услышал он взволнованный голос супруги, Софьи Андреевны. Словно маленький очаровательный вихрь, она ворвалась в кабинет мужа, схватила его за руки и заплаканными глазами требовательно уставилась на него.

— Пойми, так нельзя! Она такая… Ты должен, ты обязан позволить мне помочь этой несчастной!

Осторожно высвободив руки из её хватки, он приобнял жену за плечи.

— В чем дело, душа моя, кто тебя так расстроил? В твоем положении так волноваться категорически нельзя.

Он с любовью и тревогой положил руку на живот Софьи. Четвёртая по счёту беременность давалась жене нелегко, утренняя тошнота довела её до истощенной прозрачности, постоянные боли не давали толком высыпаться, и даже лекари только разводили руками…

— Алексаша, ты понимаешь, эта бедная девушка в тягости, я так её понимаю, а её никак не оставят в покое… Милый, милый, ну позволь мне помочь ей, я поселю её рядом со своими покоями, мне так будет спокойнее… Она такая несчастная, у меня душа болит, ну как же так, Алексаша?…

Софья с отчаянной надеждой то хватала мужа за руки, то теребила золотую пуговицу его мундира, прижимаясь к нему всем телом… Александр с отчаянием понял, что речь идет о жене мятежного князя. Отказать сейчас — рисковать здоровьем супруги. Да и кто знает, может, участие и понимание — это те факторы, что поспособствуют выздоровлению пленницы?

— Хорошо, Софья, я распоряжусь… Но не забывай о собственном здоровье, не усердствуй.

Императрица, словно девчонка, взвизгнула от счастья, и бросилась мужу на шею, покрывая его щеки и губы горячими, беспорядочными поцелуями.

— Спасибо, милый, я знала! Ты добрый, ты не мог, это все твой ужасный Громов, бессердечный, жестокий… у него вместо души гранит…

— Ну что ты, что ты, лапушка, успокойся… Все будет хорошо, ты только поберегись… Как там девочки, как Владимир — не шалит ли?