Гэв Торп - Предъявление обид [ЛП]

— Они ждут тебя, — сказал гном, проходя через комнату и положив руки на дверные ручки, давая Барундину время собраться с мыслями. Король расправил камзол, пригладил косы бороды на груди и животе и показал стражнику большой палец.

Распахнув двери, охранник вошел в комнату.

— Барундин, сын Трондина, короля Жуфбара! — проревел стражник, ставший герольдом.

Барундин прошел мимо него в большой зал гильдии и остановился, когда двери за ним закрылись. Инженеры не были настолько горды, чтобы пытаться затмить своего короля, и поэтому их гильдейский зал был меньше, чем собственный зал для аудиенций Барундина, хотя и не намного. Ни одна колонна не поддерживала скалу над их головами. Вместо этого потолок был сводчатым с толстыми балками, пересекающимися друг с другом в замысловатых узорах, их фундаменты были установлены в стенах самого зала. Заклепки с золотыми головками сверкали в свете сотен фонарей, хотя размеры зала означали, что самые дальние его уголки все еще были окутаны тенью.

В островке света в центре огромного зала, вокруг пылающего огнем очага, стоял стол гильдии. Он был круглым и достаточно большим, чтобы две дюжины гномов могли удобно расположиться, хотя сейчас здесь было только половина этого числа; это были двенадцать танов из кланов гильдии, двенадцать самых могущественных гномов в Жуфбаре. Каждый занимал должность высшего инженера в течение пяти лет. Это считалось должностью первого среди равных, представителя, а не правителя, отсюда и круглый стол для совещаний.

Нынешним Высшим Инженером был Дарбран Рикболг, чей клан в прошлом получил титул Создателей Королей за свои усилия по поддержке восшествия предков Барундина на трон Жуфбара.

Перед ним был большой стальной скипетр с головкой в форме гаечного ключа, держащего болт, что был вырезан из сапфира величиной с два сжатых кулака. Гильдмейстеры, как называли танов, были одеты в одинаковые темно-синие одежды, отороченные кольчужными кольцами и мехом. Их бороды были великолепно подстрижены и завязаны узлом, скреплены стальными узорами и украшены сапфирами.

— Добро пожаловать, Барундин, добро пожаловать, — сказал Дарбран, вставая. Его улыбка казалась вполне искренней.

Барундин пересек зал под пристальными взглядами гильдмейстеров и пожал руку главному инженеру. Дарбран указал на свободное место справа от себя, и Барундин сел, обменявшись кивками с гильдмейстерами. Остатки еды были разбросаны по столу, как и несколько полупустых кувшинов эля.

Поймав взгляд короля, Дарбран усмехнулся.

— Пожалуйста, угощайтесь. Здесь ведь есть чем заняться, верно? — сказал он, хватая запасную чашку и опорожняя в нее кувшин, передавая пенящийся эль королю.

— Да, эля хватит на всех, — эхом отозвался Борин Брассбрейкс, тан клана Гандерссонов. — В гильдии не сказали бы, что мы плохо встречаем короля, не так ли?

Раздалось много возгласов и покачиваний головами, и Барундин понял, что стареющие гномы уже порядком набрались. Он не был уверен, что это плохо; когда гномы напиваются больше, они более восприимчивы к лести и подкупу, но их упрямство значительно расширяется, и их уши имеют тенденцию закрываться. В общем, подумал король, то, что он собирается предложить, скорее всего больше понравится пьяным, чем трезвым.

— Ни для кого не секрет, что война со скавенами почти закончилась, — сказал Дарбран, тяжело опускаясь на стул. Он поднял свою кружку, пролив пиво на каменный пол. — Молодец, Барундин, молодец!

Раздалось хоровое «ура», и несколько танов похлопали по столу мозолистыми руками в знак признательности.

— Спасибо, большое спасибо, — сказал Барундин. Он хотел было продолжить, но его прервали.

— Мы им показали, да? — засмеялся Борин.

— Да, мы им показали, — сказал Барундин, делая большой глоток эля. На его вкус, это было немного горьковато, но не совсем неприятно.

— Теперь, когда мы покончили со всем этим мерзким делом, все может вернуться на круги своя, — сказал другой nан, Гаррек Сильвервивер. Он носил очки с толстыми стеклами, которые сползли на кончик острого носа, делая его похожим на четырехглазого.

— Да, вернуться к нормальной жизни, — сказал один из танов.

Барундин сделал еще один глоток эля и слабо улыбнулся. Дарбран заметил выражение его лица и нахмурился.

— Война выиграна, не так ли? — спросил инженер.

— О да, насколько это вообще возможно против этой отвратительной грязи, — сказал Барундин. — Они не будут беспокоить нас еще много лет.

— Тогда зачем носить лицо, способное проколоть колесо? — спросил Дарбран. — Ты выглядишь обеспокоенным, мой друг.

— Война со скавенами окончена, это правда, — медленно произнес Барундин. Он репетировал это весь день между разговорами с Таронином, но теперь слова застряли у него в горле. — Однако вопрос о гоблинах еще не решён.

— Гоблины? — спросил Борин. — Какие гоблины?

— Ну знаете, Дуканкор Гробказ-а-Газан, — сказал инженер, сидевший рядом с Борином, и ткнул его локтем в ребра, словно это могло послужить ему напоминанием. — Посмертная Обида отца Барундина!

Барундин был доволен, что они вспомнили, но его надежды были разбиты ответом Борина.

— Да, но мы решили, что ничего этого не будет, не так ли? — сказал старый гном. — Мы ведь об этом только что говорили, не так ли?

Барундин перевел свой пытливый взгляд на Дарбрана, который, к его чести, выглядел искренне виноватым и смущенным.

— Мы знали, что ты захочешь обсудить это, и поэтому сделали это одним из пунктов нашей сегодняшней встречи, — объяснил Дарбран. — Мы не можем поддержать еще одну войну, не сейчас.

— Нет, ни сейчас, ни когда-либо, — проворчал Борин, который только недавно передал ему роль главного инженера и явно не был лишен этой привычки. — Ради Грунгни, здесь едва ли осталась унция железа или стали. Мы ведь не можем ковать из костей мертвых крысолюдей, правда? Об этом не может быть и речи!

— Шахты снова открыты, как раз когда мы говорим, — сказал Барундин, наклоняясь вперед и глядя на собравшихся гильдмейстеров. — Я говорил с Таронином, и он заверил меня, что через несколько недель руды будет предостаточно. Мы не позволим вашим печам остыть.

— Мы знаем о твоих переговорах с Таронином, — сказал Дарбран. — Он мог бы пообещать свои собственные шахты, но нет никакой гарантии, что другие кланы сразу же вернутся к работе. Они сражаются с этими проклятыми скавенами уже семнадцать лет, юноша. Это прекрасное время в любой книге. Нельзя сразу перескочить от одной войны к другой.

Барундин повернулся к остальным с открытым ртом, но первым заговорил Гундабан Рыжебородый, самый молодой из гильдмейстеров, которому было чуть больше трехсот лет.

— Мы знаем, что ты должен исполнить предсмертную обиду своего отца, прежде чем отправишься за этой жабой Вессалом, — сказал Рыжебородый. — Но подожди немного. Пусть все отдышатся, так сказать. Кланы устали. Мы устали.