Гэв Торп - Предъявление обид [ЛП]

Дым от костров, на которых готовили еду, поднимался порывами ветра в вихри, а из хижин доносились звуки гремящих кастрюль и приглушенные разговоры — жители замка готовили ужин.

Подойдя к задней части замка, они обнаружили главный зал. Он был встроен в фундамент стены и сложен из таких же огромных каменных блоков. Она была покрыта красной крашеной черепицей, выщербленной, потертой и покрытой мхом. Большая двойная дверь была открыта в дальнем конце, мрачный свет камина внутри был едва виден. Слышались смех и пение.

Войдя внутрь, гномы увидели, что зал был гораздо длиннее, чем казалось, он уходил под стену и в корни горы за ней. Вдоль стен тянулись четыре огромных камина, по два с каждой стороны, дым от костров уходил в дымоходы, прорытые в стене и на склоне горы. В комнате было полно столов и скамеек, и внутри находилось несколько десятков человек, многие в форме гарнизона, некоторые одеты на манер паломников, которых гномы видели на перевале последние два дня.

В дальнем конце зала, рядом с одним из очагов, стояла пустая скамья, а каменная стойка занимала почти всю ширину зала. В прилавок были встроены небольшие решетки, над которыми кипели кастрюли и мягко жарились на вертелах куски мяса. От этого запаха у Барундина потекли слюнки, и он понял, что уже давно не набивал желудок по-настоящему, так как не ел ничего, кроме походного пайка и той дичи, которую поймали рейнджеры во время путешествия на юг.

— Есть хочешь? — спросил Дран.

Барундин с энтузиазмом кивнул.

— И пива! — сказал король, и остальные гномы одобрительно хмыкнули. — Держу пари, нам его понадобится много. Человеческое пиво — это не более чем цветная вода.

— Мы должны заплатить, — сказал Дран, многозначительно глядя на короля.

— Я пойду с тобой, — со вздохом согласился Барундин.

Когда рейнджеры заняли места вокруг стола, выглядя немного нелепо на скамейках для людей (их ноги болтались над землей), Дран и Барундин подошли к стойке. Там были мужчина и женщина за ним, спорили. Женщина заметила приближение двух гномов и прервала разговор.

— Я уверена, что после путешествия вам захочется сытно поесть, — сказала она. — Я Берта Фелбрен, и если вам что-нибудь понадобится, просто позовите меня. Или моего ленивого муженька Виктора, если вы не сможете меня найти.

— Нам нужно наполнить двадцать один голодный желудок, — сказал Дран, кивнув на стол, полный гномов. — Хлеб, мясо, бульон, все, что у вас есть, мы возьмем.

— И вашего лучшего эля, — добавил Барундин. — Много, и часто!

— Мы принесем его сюда, — сказала Берта. — Если вам нужны комнаты, я поспрашиваю о вас. Большинство людей, которые приходят сюда, разбивают лагерь на перевале, но мы сможем найти достаточно кроватей, если вам нужно.

— Это было бы великолепно, — сказал Дран. Реконер посмотрел на Барундина и кивнул головой в сторону Берты. Барундин не ответил, и Дран повторил жест, на этот раз с хмурым видом.

— О, — сказал Барундин с застенчивой улыбкой. — Ты захочешь заплатить.

Откинув плащ, Барундин приподнял кольчужный рукав доспеха и снял с плеча золотой обруч. Он достал из-за пояса маленькое долото, которое носил с собой именно для этой цели, и отколол три серебряных кусочка блестящего металла. Он подтолкнул их через прилавок к Берте, которая смотрела на гнома широко раскрытыми от удивления глазами.

— Недостаточно? — сказал Барундин, обращаясь за советом к Драну. — И сколько же?

— По-моему, ты только что заплатил им достаточно на неделю, — усмехнулся Дран.

Барундин боролся с желанием схватить золото обратно, его пальцы дрожали, когда Берта подхватила осколки драгоценного металла и быстро спрятала их с глаз долой.

— Да, что бы ты ни хотел, просто крикни Берте, в любое время дня и ночи, — сказала она, задыхаясь, отворачиваясь. — Виктор, ты, никчемный осел, вытащи багманского для этих гостей.

— Багманское? — в один голос переспросили Дран и Барундин, изумленно глядя друг на друга.

— У вас тут есть эль Багмена? — спросил Барундин.

— Да, есть, — сказал Виктор, подходя к стойке и вытирая руки тряпкой. — Немного, пожалуй, по кружке на каждого.

— Это ведь не Багмен ХХХХХХ, верно? — спросил Дран, понизив голос до благоговейного шепота.

— Нет, нет, — засмеялся Виктор. — Неужели ты думаешь, что я застрял бы здесь с этой ведьмой женой, если бы у меня была бочка ХХХХХХ? К сожалению, это даже не варево троллей. Это лучшая попытка Бердлинга. Ничего особенного для ваших людей, я уверен, но гораздо больше по вкусу, чем наше собственное варево.

— Бердлинг сделал все возможное? — спросил Барундин. — Никогда о таком не слышал. Вы уверены, что это Багмен?

— Вы можете сами осмотреть бочку, если не верите мне, — сказал Виктор. — Я принесу её к столу вместе с несколькими кружками для тебя.

— Да, спасибо, — сказал Дран, подталкивая Барундина локтем в бок и жестом приглашая их вернуться к столу.

Еда была довольно приятной, состоящей из крепкого тушеного козьего бульона, жареной баранины и вареного картофеля. Там было вдоволь хлеба и козьего сыра, которыми гномы могли утолить последние остатки своего аппетита в ожидании эля.

Хотя это было отнюдь не то качество, которое ассоциировалось с большинством пива из пивоварни Багмана, оно было определенно лучше, чем собственное варево человечков. Гномы уже почти двадцать лет не употребляли настоящего гномьего пива даже у себя дома, поэтому отхлебнули бердлингского с опаской, но каждый глоток был встречен очень довольным мычанием и аханьем.

В праздничной атмосфере гномы начали расслабляться. Когда снаружи опустилась ночь, Берта развела костры и зажгла еще несколько свечей, и зал наполнился теплым светом и тихим гулом голосов, когда в замок вошло еще больше людей-солдат и гостей. Вошли служанки, молодые девушки из солдатских семей, чтобы обслужить растущую толпу, а в углу менестрель достал скрипку и тихо заиграл себе под нос. Гномы по большей части были предоставлены самим себе, их беспокоили только расспросы Берты и Виктора, проверявших, хорошо ли их обслужили.

Дран толкнул Барундина локтем, оторвав его от молчаливого созерцания своей кружки, и тот поднял глаза, чтобы увидеть, как собравшиеся посетители расступаются, пропуская Римбаля Ванадзаки. Инженер выглядел почти так же, как и тогда, когда Барундин увидел его в предгорьях к западу от Черноводной; борода у него была длиннее, глаза покраснели от копоти и грязи, покрывавших его загорелую кожу. В одной руке он держал молоток, а в другой — канистру с маслом.

— Доброго вечерочка, парни… — инженер замолчал, увидев Барундина, который сидел с суровым выражением лица, крепко скрестив руки на груди. — Ну давай, разноси меня в пух и прах!