Анна Ветлугина - Свидетели Чистилища [litres]

– Вы лжете! – потерянно пробормотал я. Если Урсула и есть Мамми, тогда наводка Мары мне ничем не поможет. Последняя надежда, что некий мифический персонаж спасет меня в самый критический момент, угасала и рассыпа́лась пеплом.

– Кто назвал тебе это имя? – требовательно спрашивала ненавистная ведьма.

– Мара… – шепнул я, впадая в какое-то отрешенно-полуобморочное состояние – не от ужаса, но от безысходности.

– Кто?!

– Мара! – выплюнул я туда, вверх, в невидимые лица, которые сговорились меня сгубить прямо здесь и сейчас. – Мария, дочь старообрядца Матвея.

В крохотном промежутке между мельтешащими крысиными телами мелькнули седые локоны, наполненные любопытством глаза.

– Девочка, что всегда спать в храме? Она хотела что-то передать мне, чужак?

Я молчал, отвернувшись к стенке.

– Что она сказала, чтобы ты передать мне?

Я вновь смолчал. Надеюсь, когда смотришь на вонючее бурое пятно, а не в лицо смерти, которое нынче приняло вид десятков омерзительных клыкастых мордочек, умирать не так страшно. Малодушно, не по-геройски, но не так страшно. И кто потом меня осудит?

– Довольно! – Это снова Раптор надрывается на радость толпе язычников. – Опускай, Зигфрид! Опускай, будущий Сын Одина!

Послышался лязг. Решетка надо мной пришла в движение.

Она могла только лежать и стонать, лежать и стонать.

И думать о том, что могла бы канючить внизу, на дне страшной ямы, а в итоге приходит в себя наверху, на каменном бортике.

Хотелось ликовать, торжествовать, кричать от радости во все горло! Но пока получалось только лежать и стонать.

Наконец Мара сумела поднять голову и оглядеться. С трех сторон был непроницаемый мрак. Стены? Своды пещеры? Возможно.

С четвертой стороны мерещился намек на слабый свет. Луна? Значит, там выход?

Девушка встала сначала на четвереньки, затем, пошатываясь, утвердилась на ногах, ухватилась рукой за невидимую опору. Вот так, вдоль стеночки, потихонечку. Не хватало еще упасть и сломать ногу, когда до свободы – десяток шагов.

Чем ближе к выходу – тем заметнее свет, тем полнее звуки: шелест ветра, далекий вой волка-мутанта, быстрый шепот…

Мара замерла, напрягая слух.

– …через три часа сменятся, так что мои люди будут стоять на всех ключевых постах.

– Ох, не нравится мне эта затея с переносом даты!

– Ты пойми, они сейчас деморализованы. Червячки с крысоедами, сами о том не догадываясь, шибко нам подсобили, устраивая диверсию за диверсией. Босс буквально разрывается, не знает, за что хвататься. А тут еще о Дне города слухи приползли… Так что очень удачный момент.

– Ну, тебе видней, командир.

Мара не знала, что значит «деморализованы», но понимала, что это выгодно заговорщикам. Кто же они? И что хотят предпринять? Девушка сделала несколько шажочков вперед. Вот он, выход. Уже дуновение свежего воздуха ощущается на лице. Дверь открыта нараспашку, и до двери той – всего-то семь крутых ступеней. Но снаружи, прямо перед спуском в этот злосчастный подвал – три… нет, четыре фигуры. И у одной из них – голос того самого человека. Преступника. Не проскользнуть.

Надо подождать – вдруг уйдут?

– Короче говоря, жду вас ровно в шесть. Поняли?

– Так точно. А ты тут остаешься, что ли?

– Да есть одно дельце…

– Какое тут может быть дельце, командир?

– Ну, так… Подарок готовлю. Пода-аарочек…

Собеседники заржали.

Трое развернулись и пошли прочь, а четвертый…

Мара отпрянула. Ей не прорваться. Ход узкий, двоим разминуться в самый раз, но так он ее точно заметит, наткнется. Значит, назад, во мрак. Может, по дороге попадется что-то увесистое – камень, палка. Тогда она попытается напасть и оглушить. Главное, не свалиться в колодец, который совсем потерялся в беспросветной вязкой мгле.

Вот уже от свежего воздуха не осталось и следа. Болотный запах напоминал о недавнем заточении в каменной яме. Мару передернуло. Она только-только миновала бортик, на котором приходила в себя несколько минут назад, а похититель уже зашел внутрь, включил фонарик.

– Иду-иду, потерпи еще капельку! – просипел он.

Девушка тихонечко пятилась, опасаясь запнуться. А вдруг там еще один зев колодца? Она даже не была уверена, что коридор позади нее продолжается, и жутко боялась, что вот-вот ее спина упрется в стену. Если там тупик, если там нет прохода…

Рука, которой она вела по кирпичной стене, внезапно провалилась в пустоту. Ниша? Нет, еще один ход! Ура!

Мара скользнула в перпендикулярный коридор. Через десяток шагов – новая развилка: прямо, налево и направо. Девушка, вздрогнув от раздавшегося позади душераздирающего вопля, ринулась вправо. Ох, как негодовал похититель! Ох, как проклинал Мару и собственную беспечность! И еще, кажется, оправдывался перед кем-то.

Бегом, бегом. Натыкаясь в темноте на углы, спотыкаясь и вообще не соображая, куда двигаться, она упорно удалялась от преследователя. Топографическим кретинизмом Мара не страдала и потому могла довольно уверенно предположить, в какой части Куровского находится. Но плутания в кирпичном лабиринте сбили ее с толку. Сколько раз она повернула направо, а сколько налево? Направляется она сейчас прочь от входа в подвал или возвращается к нему другим коридором?

Голос похитителя давно затерялся где-то вдалеке.

Неизменная темнота. Затхлость. Сырость. Удушливый запах грибов. И ощущение чего-то холодного и скользкого, что сопровождало ее по полу и вдоль стен. Двигалось. Шевелилось. Пыталось дотронуться.

Не выдержав, Мара закричала.

В какой-то момент внезапно исчезли все звуки. Я уж было подумал, какая замечательная, милосердная крыса попалась – убила меня абсолютно незаметно, безболезненно. Ибо где еще могут отсутствовать звуки, как не на том свете?

Но потом так же внезапно наверху загрохотало, затопотало, заголосило. Хлопнула деревянная дверь, а вместе с нею где-то вдалеке хлопнула другая – и этот звук был из прошлого: так могли жахнуть водительской дверцей большого грузовика. Топот ног, обутых явно не в мягкие самошитые мокасины язычников, а во что-то типа берцев. Испуганные крики женщин, надсадный рев малыша. Запах выхлопных газов и оружейной смазки.

– Фарид! – возопил громогласный Раптор. – Какого дьявола ты творишь?!

– Тихо-тихо-тихо! Мы никому не причиним вреда. Просто остановите этот ваш ритуал – и никто не пострадает.

– Да ты в своем уме?! Здесь вершится воля Одина! Как ты посмел вмешиваться в наши дела?! Кто тебе позволил?!

– Я.

– Симеон?! Ты жив, брат?! Что случилось, где ты был?

– Потом пообщаетесь! Сначала достаньте нам пленника из ямы. Вот это как убрать?

– Решетку?

– Крыс!

Сердце радостно забилось. Меня спасли! Спасли! Оскар прислал Фарида и наверняка других сталкеров! Они ворвались в самый разгар казни, еще чуть-чуть – и волна омерзительных тварей поглотила бы меня! Ликуя, я взвыл, заставив столпившихся на краю ямы людей умолкнуть и с тревогой наклониться, чтобы лучше разглядеть, что там происходит со мной на дне.